— Петушок пропел давно, — сказал Паша ошарашено глядящему на него таксидермисту. — Пошли к Теплову, глотнем тепленькой водички.
* * *
Юра Теплов был молодым жгучим брюнетом различных восточных кровей, настолько густо перемешанных, что этот научный сотрудник Кунсткамеры никак не мог решить, какой же он, все-таки национальности. Поэтому Юра периодически объявлял себя то греком, то евреем, то армянином (одно время он даже твердил всем, что девочка с персиками на картине Серова — это его бабушка). При этом он увлекался Японией (настолько, что состоял в переписке с дядей японского императора) и неудачно «косил» под эстета.
Юра обитал в кабинете, где еще до революции работал профессор Персиков, тот самый, которого прославил Михаил Булгаков в «Роковых яйцах». Это увлечение Персикова в какой-то мере передалось нынешнему обитателю старинного кабинета.
Теплов, как водится, сидел за своим столом, заваленным раковинами моллюсков и толстенными фолиантами. Одна из книг, на корешке которой тусклым золотом светилось название «Мужчина и женщина», явно не относилась к науке малакологии. Сегодня Теплов сидел за столом не один, а с японцем. Они разглядывали какую-то раковину и разговаривали на плохом английском.
Паша вежливо поздоровался, сдержанно поклонившись, вытянув руки по швам и сжав кулаки — по традиции восточных единоборств. Потом, дождавшись, когда собеседники перестанут разговаривать, вежливо осведомился, действительно ли гость из самой Японии. Теплов подтвердил это. И Паша на таком же английском вступил в разговор. И уже через пять минут Теплов с его моллюсками был оттеснен на второй план, а Паша с японцем, как могли, сначала обсудили особенности нескольких школ карате, а потом дошли и до кэндо. А еще через пять минут японец показывал Паше правильную стойку бойца на мечах, а для наглядности попросил у Теплова какие-нибудь длинные предметы. Юра дал японцу прямую крепкую палку из реликтового краснокнижного железного дерева (чей-то сувенир из Азербайджана), а Паше Вовочка тоже что-то сунул в ладонь. Паша, схватив эту вещь обеими руками, направил ее в сторону японца и только потом увидел, что сжимает в руках одну из пикантных костей, которыми Олег, побывавшей на Чукотке, завалил всю Кунсткамеру.
Паша бросил убийственный взгляд на Вовочку и Теплова. Малаколог улыбнулся ему по-самурайски, то есть опустил уголки губ вниз, а Вовочка просто гнусно захихикал. Один японец хранил хладнокровие и грациозно отбил своим железным деревом моржовый выпад Паши. Так они фехтовали несколько минут, пока дверь отдела малакологии не распахнулась, и в комнату не повалил народ — настало время чайной церемонии. Вежливый японец, поклонился и тихо исчез. Паша, еще раз нехорошо посмотрев на Вовочку, вытащил из кучи книг Теплова том с золотыми буквами на корешке, наугад раскрыл его и стал рассматривать фотографию, под которой была подпись «Рис. 118. Молодая венка с плоской грудью и строгим взглядом». Причем голая венка на фотографии полностью соответствовала этой подписи.
