Нет, не обещать, а "заверять". – Заверяю тебя, – говорит он, – ты у нас в первой десятке. И не сомневайся… Я тебя заверяю… Люди опытные советовали Виктору жениться, а женившись, поторапливаться с наследниками. Молодожёнам действительно жилье давали быстро, а с детьми и того быстрей. Виктор отнюдь не был женоненавистником, и принципиально у него не было никаких возражений против женитьбы. Но не мог же он жениться ради квартиры! А не "ради" не получалось.
Каждый раз он, как говорил Редькин, "сходил с дистанции". Однажды, когда они после защиты Кудесника "гульнули" в ресторане, Виктор, обняв Редькина, сказал:
– Я убежден, существует девушка только моя. Для меня рожденная… Как Джульетта для Ромео… Где? Не знаю… Может быть, на Таити… А может, в Исландии…
Конечно, общность языка, политических взглядов, морали говорит в пользу СССР, но понимаешь ли ты, что духовное сродство определяется…
– Понимаю, – перебил его Игорь. – Понимаю. Если бы Ромео был таким слюнтяем, Тибальд заколол бы его, как поросенка…
Короче, Игорь, как говорится, наплевал ему в душу. От бесед на подобные темы Виктор с тех пор уклонялся. Почему-то он вспомнил об этом разговоре сейчас, сидя на скамейке в парке.
Тут славно, уже пахнет немного летом. Пахнет дождем, землей, молодой горькой листвой. Оказывается, уже появились листья… Червяк, толстый, розовый, вылез греться на солнце… Пробили черную землю первые яркие и острые листья травы…
Отовсюду лезет, прет жизнь. Бесстыдно, жадно, весело… "Наверное, Рубенс любил это время", – как всегда неожиданно для самого себя, подумал Витька и, запрокинув голову, подставил солнцу лицо. Так отдыхал Виктор Бойко.
Совсем недалеко от парка Победы, на одной из улиц, по которой редко ездят машины и которая граничит с другой улицей, по которой они ездят слишком часто, в большой, с тонким вкусом обставленной квартире профессора Маевского, известного на всю страну хирурга, растянувшись на широкой тахте, курил его сын Юрий. Он откровенно и беззастенчиво наслаждался праздностью, потому что знал, что последние дни работал много и с толком. И сейчас он не испытывал ни малейших угрызений совести от того, что после вкусного, сытного, а главное, неторопливого завтрака он снова лежал на тахте, не спеша раздумывая над тем, что делать дальше.
– Нюра! "Спутник" принесли? – крикнул он в дверь. Домработница Нюра появилась бесшумно, как джин в сказке.
– Нету "Спутника". "Маяк" вот, газеты и "Крокодил".
