Я оглядел ноги Ли Мэй — в джинсовых шортах и новых босоножках на высоком каблуке.
— Уверена, что гулять по парку на каблуках — самое оно? — с сомнением спросил я Ли Мэй.
— Вполне, — ответила она. — Да и с тобой мне так удобнее.
Я закинул на плечо рюкзак с тренировочной формой.
— Ну, пошли?
Взяла меня под руку.
Я кивнул в сторону каллиграфов:
— Хочу научиться, как они. Тоже буду рисовать по утрам. Думаю, вокруг меня народу побольше соберется.
— Иероглифы не рисуют. Их пишут.
— Да ну?
По центральной аллее, мимо клумб и танцующих под «музыку» пенсионеров, мы зашагали к небольшому озеру. Я старался приноровиться к шагам Ли Мэй: отвык ходить с кем-либо под руку, то и дело сбивался на привычную медвежью развалку, стыдясь своей неуклюжести и громоздкости.
Взгляд мой остановился на одном из рекламных щитов вдоль аллеи. Среди белоснежек, микки маусов, гуфи и прочих диснеевских дональдов в глаза мне бросился постер из мультфильма «Красавица и Чудовище». Я вздохнул, утешая себя счастливым концом этой истории.
— Любишь мультфильмы? — вдруг спросила Ли Мэй.
— Нет, — вздрогнул я. — Американские — точно нет.
— Я тоже. Вот японские — другое дело. До сих пор смотрю.
На мой взгляд, японская анимация — безумие чистой воды, к тому же плохо нарисованное, но я не стал делиться этим ценным наблюдением с Ли Мэй.
Лазурно-золотистый купол неба сиял над нами.
Ли Мэй то складывала зонт в тени ветвей деревьев, то раскрывала опять, едва мы выходили на мостик через ручей или на открытую часть дороги.
Я подтрунивал над ней и китаянками вообще, над их любовью к белой коже, солнцебоязнью и страстью к всевозможным отбеливателям — кремам, мылам, гелям…
Ли Мэй вдруг сложила зонтик и решительно зацокала по плитам дорожки к ближайшей урне в виде пингвина.
Я едва успел спасти зонтик из распахнутого клюва жестяной птицы.
— Ну, я же просто шутил… У меня в стране считают, что человек с белым лицом — нездоровый, больной. Под зонтиком надо ходить, только когда дождь.
— Тебе смешно, — отвечала она, оглядываясь. — Вон, посмотри!
Ли Мэй кивнула в сторону скамеек. Возле них я увидел невысокую, очень смуглую работницу в синем комбинезоне и остроконечной соломенной шляпе. Она вытряхивала мусор из урны в большой блестящий черный мешок.
— Это вам, европейцам, солнце кажется полезным, а загар — красивым. Но на самом деле темная кожа — признак низшего сословия.
Я подумал о заполонивших Москву смуглолицых гастарбайтерах. Из солидарности с китайской аристократией согласился.
