Он, кажется, перестал дышать. С минуту я пыталась расшевелить этого истукана. Наконец он пришел в себя:
– Кэт, я не голубой!
Упс! Кажется, я влипла.
– Как не голубой?
– Совершенно не голубой.
– То есть абсолютно?
– То есть абсолютно.
– Но как же? – пытаюсь спорить я. – Ведь тебя никогда не видели вместе с девушкой.
– Ну и что?
– И ты никогда не приставал ко мне или Марише, – привела я самый весомый аргумент.
– И что?
– Но почему?
И тут Остапа понесло:
– Да потому, что ты мне нравилась, Кэт. Разве не понятно?
Роль статуи теперь исполняю я.
– Ты мне нравилась, понимаешь? – орал «не голубой» Гарик. – Поэтому я и не бывал в твоем обществе с девушками. И я не хотел быть похожим на всех твоих поклонников, поэтому и не лез к тебе. Я относился к тебе трепетно, боялся обидеть. Понимаешь? И что же? Вместо того, чтобы оценить это, ты решила, что я – голубой?!
– П-прости, пожалуйста, – залепетала я.
Было очень неловко. Какая же я дура!
– Я любил тебя все эти годы. Я мечтал, я надеялся. И вот ты приглашаешь меня к себе, целуешь, просишь стать твоим первым мужчиной. И все для того, чтобы потом переспать с другим?
– Гаричек, милый мой, хороший. Ну, прости меня, пожалуйста.
Гарик беззвучно рыдал у меня на коленях. Ну, кто же знал, что он такой ранимый? И что он не голубой?
Я, конечно, еще та идиотка. Но и он тоже хорош! Конспиратор хренов! Притворяться геем несколько лет только для того, чтобы я не заподозрила его в любви. Это еще похлеще моего секрета про невинность. Вот Мариша удивится. Гарик ей нравится.
Наконец он пришел в себя. Я налила ему выпить, заодно и себе, и мы оба жахнули с горя. Он – оттого, что вдруг стал голубым, я – оттого, что он голубым не был.
– Ты простил меня, Гарик? – умоляюще смотрела я на него.
– Да ладно, Кэт, я не могу на тебя долго злиться.
– Ну, раз уж ты про меня теперь все знаешь, может быть, все-таки выполнишь мою маленькую просьбу? – несмело сделала я последнюю попытку.
– Шутишь? Я отказываюсь быть твоим первым мужчиной.
– Почему? – наивно поинтересовалась я.
– Потому что ты хочешь другого. И ты не любишь меня, – грустно говорил Гарик. – Может, так даже и лучше. Я больше не буду надеяться. Но я не смогу тебе помочь. Пожалуй, я сейчас пойду.
Он засобирался в коридоре. Я невесело наблюдала за ним. Обидела хорошего человека. Зачем?
– Я дурра… да, Гарик?
Он пристально посмотрел на меня своими печальными глазами:
– Нет, ты не дура, Кэтти. Ты просто не такая, как все. За это я тебя и люблю.
