История приукрашивает детали. Отличительным признаком Берты стала ее длинноногость — поэтому за нею и закрепилось это странное прозвище. Фактически же Бертрада, особенно после смерти Пипина в 768 году, запомнилась как откровенно политизированная королева со склонностью к «масштабной дипломатии» (Сильвия Конечни) — впрочем, к откровенному неудовольствию своего старшего сына.
Размышления о дате и месте рождения Карла Великого характерны для зарождения новой династии, которая в 754 году пришла на смену династии франкских королей — Меровингам. Над историей возвышения династии, названной впоследствии по имени своего наиболее известного отпрыска- Каролинга, нависли непроницаемые тени. Лишь кое-что лежит на поверхности, многое сознательно умалчивается, кое-что представлено в ложном свете, а кое-что целенаправленно искажено. Такой подход характерен и для биографа Карла — Эйнхарда.
ВОЗВЫШЕНИЕ МАЖОРДОМОВ ПОД ТЕНЬЮ КОРОЛЕЙ
К нашему огромному удивлению, Эйнхард начинает фактологическую часть своего произведения о Карле Великом с острых и резко выделенных размышлений о закате «королевского рода Меровингов — gens Merovingorum»[7]. Тем самым он лишь внешне соответствует исходному посылу, так как и отдельные кесаревы биографии Светония начинались с указания на происхождение соответствующего правителя. Так, образцовое жизнеописание Августа начинается с однозначного обращения к «gens Octavia»[8], одной из самых значительных фамилий — Велетриса, чтобы затем переключиться на родителей и рождение императора.
Избрав гениальный прием для объяснения заката Меровингов непосредственно восхождением так называемых Каролингов, автор обходит стороной всякие неясности при самой общей оценке политических взлетов и падений предков Карла со всеми их несуразностями и провалами, сопровождавшими мучительное восхождение на вершину власти. Так, собственно причиной смены власти становится исключительно упадок королевского рода Меровингов, а не честолюбие отца Карла — Пипина, покончившего с обветшавшим королевским родом, который продемонстрировал свою очевидную никчемность, воспринятую как неспособность к управлению.
Впрочем, уместен вопрос: как, следуя схеме Светония, Эйнхард должен был бы характеризовать родовую принадлежность своего героя? Естественный для нас ответ — Каролинги — был тогда недоступен, ибо лишь несколько поколений спустя под действием непосредственного влияния Карла Великого возникло языковое понятие «stirps Carolina»
