Целенаправленная внутренняя структура биографии по схеме Светония удержала Эйнхарда от манеры изложения с акцентом на потустороннее спасение. Вместе с тем парадоксальным кажется то обстоятельство, что Эйнхард целому ряду похожих биографий античных правителей (отдавая, естественно, предпочтение житию Августа) противопоставляет историю жизни франкского короля, причем императорский титул Карла упоминается лишь в очень немногих, почти неизбежных случаях. Причины и намерения, которыми когда-то руководствовался Светоний, в результате текстовых утрат нам неизвестны. Однако нет сомнения, что речь прежде всего идет об историческом письме, в то время как Эйнхард ставит памятник своему герою, который, на взгляд духовных соавторов столетия, в любом случае принадлежал бы Христу. Эйнхард смело отбросил духовные ограничения. Это — неповторимый подход в эпоху средневековья, если не учитывать жизнеописания Альфреда, созданного Ассером, ибо и последующие так называемые жизнеописания правителей являются скорее хронологическими повествованиями о деяниях, нежели биографиями, структурированными под воздействием доминирующих взглядов. Это замечание относится к «Деяниям» Конрада II или Фридриха I.
Эйнхарда упрекали в плагиате, поскольку его манера изложения нередко напоминала стиль Светония. Однако что могло послужить ориентиром при написании биографии правителей? Ясно, что едва ли Эйнхард только во имя классичности латыни сознательно выбирал выражения и языковые характеристики в своем произведении, если ему казалось уместным представить нового Августа — франкского короля, ставшего императором. Достаточно часто автор вынужден учитывать специфику своего времени и окружения. Поэтому он правил некоторые пассажи и фрагменты произведения, редактировал и тем самым правдиво воспроизвел собственные впечатления. Описание того, как воспитывались сыновья и дочери Карла, ни в коей мере не соответствует взглядам Светония, а остается в русле аристократической педагогики раннего средневековья.
Эйнхард, выходя далеко за рамки произведения, оказывается в состоянии познать истинный характер Карла не средствами современной психологии, а опираясь на сущностный подход к личности великого франка. Он делает это с помощью античной философии, оперируя заимствованными у стоицизма терминами «Constantia animi», «magnanimitas» и «aminositas», которые можно передать словами «твердость», «великодушие» и «духовно-физическая гибкость». Их семантика покрывается словом «динамика». Данные понятия решительно отличаются от подлинно христианских добродетелей, таких, как «смирение», «самоотречение» и «способность к страданиям». На императора, безусловно, воздействует христианский взгляд на проблему правления, воплощенный в защитной функции в тесной связи с соблюдением права и сохранением мира. Но император — не «священный» король, равно как и не ветхозаветный царь. Он — преемник античных кесарей, титул которых носит с момента своей императорской коронации на Рождество 800 года, хотя, на взгляд Эйнхарда, империя как институт почти поглощена франкским королевством.
