Инженер Чадек вдруг спохватился, что пауза, которую он себе позволил, слишком затянулась. Еще миг — и он упустит момент. Чадек приподнял фужер еще выше. Движение это было хорошо продумано и отрепетировано — рукав смокинга совершенно естественно чуточку сполз и обнажил ослепительно белую манжету рубашки с маленьким бриллиантом в золотой запонке.
— Позвольте мне, дорогие друзья, от имени местного охотничьего союза приветствовать вас на нашем балу. Я очень рад, что наш первый в этом году бал стал именно охотничьим. Желаю всем вам большого и хорошего отдыха, чтобы все вы без различия политической принадлежности и членства в обществах и союзах от души повеселились здесь. Вы, конечно, знаете, друзья, что в Праге сейчас обстановка сложная, наши политические деятели немного, так сказать, спорят и ругаются. Но нам-то что до этого? Все мы здесь в пограничье, прежде всего чехи, патриоты, а сегодня, кроме всего прочего, еще и охотники. Поэтому разрешите поднять бокал за успех нашего сегодняшнего вечера, которому мы придали особый, символический характер — «охота на лис», — и пожелать нам, мужчинам, чтобы каждый из нас сегодня поймал лисичку. Итак, за ваше здоровье!
Инженер осушил свой фужер, но не сел, а, покручивая в пальцах его длинную ножку, снова бросил взгляд на поднятые над центром стола рюмки, посмотрел на разноцветные гирлянды из креповой бумаги и зеленой хвои и, почувствовав, что скованность и робость находящихся в зале еще не прошли, скомандовал:
— Капелла, музыку! Все в круг — и счастливой охоты!
Музыканты поспешно поставили под стулья недопитые рюмки, взяли инструменты; труба преждевременно взвизгнула и тут же стыдливо умолкла.
За столом Чадека, справа от него, сидел председатель районного национального комитета социал-демократ Брунцлик с женой, слева — жена Чадека Инка. В своем модном, с серебристым отливом, вечернем платье она выглядела среди этой деревенщины весьма эффектно. Но разве этот паршивый вечер мог заменить ей незабываемые балы довоенных времен, романтическую атмосферу, царившую в залах с прекрасными хрустальными люстрами, танцы на натертом до блеска паркетном полу, первое объяснение в любви, блестящих и остроумных танцоров, к которым относился и Риша Чадек?
Его жена Инка... Уже не та девочка в тюлевом платьице, с камелией в волосах, а женщина, в полной мере осознающая свою зрелую красоту и превосходство над другими в рамках этого маленького, захолустного городка. Со стороны казалось, что она почти не слушает своего мужа, переговариваясь с соседом по столу, штабс-капитаном Кристеком, начальником районного военного комиссариата. Этот местный селадон кружил вокруг нее, как шмель около распустившейся шляпки подсолнечника, и без конца жужжал.
