- Да месяца через два приеду.
- И отлично. Теперь насчет Янушевича и его подголосков. Их надо всеми способами разоблачать перед крестьянами. Пусть народ видит, что это продажные шкуры... Ну, мы об этом не раз говорили. И последнее вот что: пишите корреспонденции в газету нашу. Обо всем. Все интересно. Слышишь, Ян?
- Ладно, - сказал Ян.
- И ты, Маслов, пиши.
- Обязательно.
Дзержинский сел в коляску. Потом добавил:
- И Феликса нигде не спрашивайте. Не найдете. У меня есть партийная кличка - Яцек. Запомнили? Будете искать Яцека.
- На поезд опоздаем, - напомнил кучер.
- Что ж тебя твой Стась не провожает? - спросил Ян.
- А чего ему, - сказал Дзержинский, - его в гости отправили.
Он помахал на прощание рукою. Ребята опять набились в коляску. Уже совсем стемнело. Лошади бежали рысью, огни села делались всё меньше и меньше, потом совсем исчезли.
- Ну, ребята, вылезай! - сказал Дзержинский.
- Так и не приедете? - опять спросил тоненький голосок.
- Не приеду. Приезжайте вы ко мне в Вильно. Дорогу-то домой найдете?
- Найдем.
Вылезли. Дзержинский повернулся в коляске и долго глядел вслед маленьким фигуркам. Ребята часто оглядывались, махали ему руками.
- Живите веселее! - крикнул Дзержинский.
- Е-ее!.. - донесло эхо в ответ.
Кучер хлестнул коней.
Дзержинский накинул на плечи старую, потертую гимназическую шинель, надвинул фуражку на глаза и задумался. Во тьме над белеющей дорогой с жалобным и длинным криком пронеслась какая-то ночная птица. Легкий ветер прошумел над бесконечным полем. Кучер запел:
Все пташки канарейки
Так жалобно поют...
- Ох, жизнь, - вдруг с тоской в голосе сказал он, - жизнь окаянная...
Они встретились в Варшаве, в парке, в морозный зимний вечер и сразу узнали друг друга, несмотря на то, что не виделись много времени. Поцеловались и смущенно помолчали. Никогда раньше они не целовались.
- Вот так встреча, - наконец сказал Россол.
- Да уж, - ответил Дзержинский.
Они стояли в широкой аллее парка, над ними свешивались ветви деревьев, покрытые инеем, их толкали люди, бегущие на каток и с катка. Внизу, на озере, гремел духовой оркестр, празднично блистал изрезанный коньками лед, сквозь ветви деревьев были видны легкие и стройные фигуры конькобежцев.
- Что ты тут делал? - спросил Дзержинский.
- Смотрел. А ты?
- Я шел смотреть.
- Пойдем покатаемся, - предложил Россол.
- Нельзя. В таких местах можно легко наскочить на филера[3]. Посидим тут.
