— Со мной поедут Медведь, Рублев, Гусев. Оперативная группа… — произвел боевой расчет заместитель начальника.
— А я? — напомнил о себе Степанов. — Я ж стреляю…
— Останешься здесь, тебе работы в штабе хватит, — отрезал майор.
— Да как же это… — попытался спорить Алексей.
Но «зам» был неумолим:
— Иди в свою палатку и сиди наготове. Понадобитесь — вызову.
Степанов вернулся к своим, рассказал все.
— Да черт с ним, — успокоил лейтенант Николай Терентьев, — чего лезешь на рожон?.. Дойдет очередь и до нас. На войне у каждого свое место. Значит, ты и в самом деле здесь нужнее сейчас.
— Давайте в дурачка перекинемся, — предложил прапорщик Батурин, — три на три. Мартынов, Седов, Ларченко, садитесь…
Отложили в стороны автоматы, раздали карты. Игра шла вяло, но ее продолжали. Время все равно надо было убить.
Жили, как уже говорилось, в палатке ввосьмером. Два офицера, прапорщик и пять солдат. Шилов, как обычно, от коллектива откололся. А об Орловском и говорить не приходилось. Он устроился с комфортом. Шилов же облюбовал место в кунге автомобиля. Там можно было даже включать печку и греться. А в палатке Степанова спали вповалку на матрасах, брошенных прямо на землю. Достали их с большим трудом. Первое время и простой брезент казался роскошью. Примерно в одну треть площади пола палатки была вырыта яма глубиной по пояс. Своего рода прихожая. Здесь же стояла и чугунная печурка, доставшаяся обитателям без колосников и трубы. Впрочем, об этом уже было сказано выше.
Кое-как разместившись под единственной лампочкой на «Г-образной» лежанке, играли в карты часов до трех ночи.
— Вы что, еще не спите? — удивился заглянувший в палатку подполковник Гусев.
— Ждем команды, — ответил Степанов.
— Ложитесь вы, выезда не будет. Все уже второй сон видят. Тоже мне, картежники…
— Баба с воза — кобыла в курсе дела, — сострил Батурин.
— Да-а-а… — глубокомысленно вздохнул Терентьев. А затем с невозмутимым видом многозначительно изрек:
— Стоит корова на горе и думает. Вот так так и человек: живет-живет и умирает…
— Ха! — хмыкнул Гусев. — Спите уж, философы…
Подполковник частенько заглядывал в палатку. Человеком он был неплохим. Весь его внешний вид излучал добродушие — маленький, толстенький, вечно улыбающийся. Один был недостаток — до смерти любил «Мясоедовскую улицу». Если где-нибудь хватит сто грамм, тут же к Терентьеву или Степанову:
— Сыграйте «Мясоедовскую»…
— Да не умею я, вон Колька может, — отказывался Степанов.
