НЕГЭН: В монастыре Куй-шаня было полторы тысячи монахов, большая часть которых медитировали в дзэн-до день и ночь, в то время как некоторые были заняты на кухне или работали в поле. Каждый вносил свою лепту во славу Будда-Дхармы. Ян-шань сделал свое дело, возделывая участок земли, чтобы вырастить корзину проса, а Куй-шань вел образ жизни идеального монаха. Ни один из всей дзэнской семьи не потратил лето зря. С мирской точки зрения это была встреча ученика и мастера, в которой каждый оценивал другого, но согласно дзэн ученик все еще обнаруживал след своих достижений. Он засиделся в тени удач и потерь. Он понял свою ошибку раньше, чем закончил, но учитель, поняв, что у него было на уме, отчитал его.
ГЭНРО:
Ни один монах не тратит драгоценного времени
В старом монастыре Куй-шаня.
Каждый монах прославляет Будда-Дхарму,
Работая безмолвно, игнорируя успехи и неудачи.
У комнатных птиц на ногах — красные веревки;
Это все-таки веревки, несмотря на свою привлекательность.
Монахи не должны быть привязаны к своей свободе.
Один высовывает язык, чтобы избежать удара —
Наносимого любящей добротой —
Для того, чтобы порвать все веревки разума и тела.
Императору Тай-цзуну[24] однажды ночью приснилось, что к нему явилось божество и посоветовало ему побудить у себя стремление к высшему просветлению. Утром его величество спросил своего официального священника: «Как могу пробудить я стремление к высшему просветлению?» Священник не проронил ни слова.
ФУГАИ: Его величество все еще спал, когда он обратился с вопросом к официальному священнику. Слуги должны были подготовить голубой таз, белоснежные одежды, и ледяной воды, чтобы умыть его лицо. Официального священника следовало бы увалить со своего поста, т. к. он упустил момент ассистировать при пробуждении императора от сна. Когда ему был задан вопрос, он не проронил ни слова, пренебрегая своим долгом, и был ни на что не годен.
НЕГЭН: Император, должно быть, стремился постичь то, что ему приснилось. Священник знал, что отвечать бесполезно, пока император не знает еще ничего, кроме двойственности, но его молчание не было достаточно красноречивым, чтобы проникнуть в сердце спящего.
ГЭНРО: Будь я священником, я сказал бы: «Ваше величество, вам следовало задать этот вопрос приснившемуся вам божеству».
ФУГАИ: Я сомневаюсь, чтобы мой учитель был знаком с божеством, о котором говорил император. Даже если и так, его совет был слишком запоздалым.
