— Воздух из машинного отделения рванул? А задраили?!
— Задраили, а судно все кренится и кренится. Воду берет!
Жора поскользнулся, запрыгал на одной ноге, удержал все же равновесие, ссыпался по заледенелому трапу на палубу. Слышно было, что двигатель шлюпки уже работает. Мухин нетерпеливо топтался возле трапа, завидя Русова и Куликова, заулыбался и быстро спустился в шлюпку. А боцман и Серегин переваливали через борт теплохода испачканную краской флягу, в каких обычно развозят молоко. Лица у обоих были красными и злыми.
— Такую грязную в океан майнать?! — кричал Серегин. — Подожди, тряпкой оботру.
— Я те оботру! — орал боцман. — Вяжи к ручке веревку... Счас потопнем, во грязи всплывет, а ты?!
— В шлюпку все, в шлюпку! — Русов подтолкнул Куликова к трапу, но тот пропустил его вперед. — Да оставьте вы флягу!
Всплеск. Вода окатила Русова. Волна, вместе с шлюпкой, ушла вниз, потом вспухла горбом, и Русов спрыгнул на груду ящиков и мешков: ну боцман, успел! Куликов свалился, пробрался в корму, к румпелю. Двигатель взревел. Продолжая переругиваться, боцман и Серегин крепили на корме веревку. Фляга тяжело бултыхалась за кормой. Русов поднял голову вверх, и ему показалось, что высоченный, накренившийся над ними борт теплохода стремительно опускается... «Быстрее же от борта, быстрее, — подгонял Русов то ли Алексанова, включившего скорость, то ли сам двигатель. — Какой крен... Если сейчас судно сделает оверкиль, нас засосет в воронку!»
— Отдраил я дверь в машинное отделение, а оттуда!.. — прокричал, поднимая лицо от двигателя, Алексанов. — А оттуда, ка-ак...
— Как рванет! — торопливо продолжил Мухин. — Нас даже сшибло!
— И воздух оттуда: у-у-уу! — прокричал Алексанов.
— Быстрее, черт вас побери... быстрее от судна!
— Воздушная подушка, старпом! Вот что держало судно на плаву! — орал Алексанов. — Я все ж заглянул: машина в воде! Видно, напоролись на льдину, пробили корпус в районе машины...
— Быстрее, быстрее!
— Да и так на полной скорости чешем. Уже ушли! И когда удирали из машины...
— Ушли? Ну, ребятки, чуть-чуть бы и...
— ...и когда удирали из машины — задраили дверь! Вот воздух и держит опять посудину. До шторма.
Вздрагивающими пальцами Русов нашаривал в кармане сигареты, с облегчением глядел, как шлюпка быстро уходила от теплохода. Поежился: что там бункеровки, пересадка доктора на «Коряк», ожидание «Эллы»?.. Вот оно... Ушли, ушли! Русов протянул сигареты морякам; он глубоко затягивался дымом, Жора поглядел на него, мол, сядете к румпелю? Русов отрицательно мотнул головой: нет, давай уж ты практикуйся. Голова приятно кружилась. Привалившись спиной к борту шлюпки, Русов глядел на теплоход. Сколько же они там пробыли? С час примерно... Вечереет уже, вон и первые звездочки показались и... Созвездие на груди. Какое же? Семь звездочек. И третья слева, самая крупная. Так это же созвездие Северная Корона, а самая крупная звездочка — Гемма. Кто же тебя убил, Гемма? Русов напряг зрение. И показалось ему, что кто-то стоит у открытого окна капитанской каюты, глядит им вслед через кружевную занавеску. Русов отвернулся. Устал, мерещится всякое; о чем ты, Василий Дмитриевич?
