Русов поглядел в иллюминатор. Волны были гладкими, длинными, но высокими. Высаживаться при таких волнах на покинутый теплоход будет не очень-то просто. И, одеваясь уже, застегивая пуговицы куртки, прикидывал, кого взять с собой. Он не размышлял, кто пойдет командиром шлюпки, ибо знал: ему надо. Второй помощник Волошин хоть и опытен, но рыхл, тяжел, неловок, а там придется по штормтрапу на высокий борт карабкаться. Жорка, наоборот, неопытен, тороплив, слишком эмоционален, да и капитан наверняка ему не разрешит.
В ходовой рубке звякнул звонок машинного телеграфа, и Русов понял, что капитан дал команду «самый малый ход». Сейчас танкер ляжет в дрейф. Конечно же, осторожничая, капитан остановит танкер подальше от покинутого теплохода: а, ладно, пробегутся в шлюпке по океану, все какое-никакое развлечение в этом однообразии судовой жизни.
Вид у капитана был встревоженный, утомленный. Под глазом у капитана билась жилка. Кивнул Русову, протянул бинокль. Брошенный людьми теплоход мерно покачивался в свинцовых волнах в двух примерно кабельтовых от танкера. Русов подошел к открытому окну, подкрутил окуляры бинокля. «Грузопассажир», — определил он тип теплохода. На шесть-восемь тысяч тонн водоизмещения. Так отчего же его покинули? Следов пожара не видно, хотя и корпус и надстройки какие-то серые, грязные, что ли. Краска во многих местах ободрана, видно ржавое железо. Что же тут случилось? Креп на правый борт, градусов на пятнадцать-двадцать. Шлюпок правого борта нет, возможно, они были спущены на воду, а на левом борту висят. Штормтрап опущен с борта, дверь из ходового мостика на крыло правого борта распахнута, какие-то тряпки валяются на палубе, бочка железная катается. Волна крупная, но пологая, плавная... Он оторвал взгляд от судна, осмотрел океан. Тройка альбатросов кружила над теплоходом, как бы проверяя, нет ли там кого? Ветер почти стих. Не угналась «Элла» за танкером, а вернее, просто сменила направление. Циклоны тут колобродят будто по гигантской спирали. Может быть, что, завершая очередной виток, «Элла» обрушится на этот район океана, примчавшись уже с юга.
— Волнение моря — пять. Ветер четыре балла, — сказал Степан Федорович. И, как бы намекая на что-то, помявшись немного, улыбнувшись стеснительно, добавил: — Ну и высокие борта у этого «летучего голландца»! Мне по штормтрапу и до половины не добраться. Увы, годы не те.
— А вот мне хоть бы хны! — воскликнул Жора. Он с надеждой поглядел на капитана и Русова. — Николай Владимирович, можно и мне с вами, а?
