— Ограбили, — подтвердил тот, что-то записывая себе в блокнот. — Убийце был известен ключ от шифра, как я вижу. Удивительное дело, мне как-то рассказывал один вор-медвежатник: «Я, — говорит, — когда попадаю в кабинет интеллигента, открыть кассу не представляет трудностей. Ключ либо лежит на кассе, либо в ящике письменного стола. А ключи к шифру обычно они подбирают без фантазии: «Алма», «Опус», «Деус», «Ерго» и, конечно, «Дина». Вот так и у вас. И все-таки я рассчитывал обнаружить убийцу. А теперь, господин генерал, мне придется с вашего разрешения допросить кое-кого из персонала. Начиная с друзей господина Кучерова.
— Насколько мне известно, — сказал директор, с трудом переводя дух, — у генерала близких друзей не было, о покойниках плохо не говорят, но... Господа, — обратился он к бухгалтеру и машинистке, — вы свободны. Когда понадобитесь, я позову.
— А я попрошу, господа, о наших разговорах пока помолчать, — добавил начальник полиции и угрожающе посмотрел на них своими волчьими глазами.
— Дело в том, господин комиссар, что покойный генерал заблуждался в своих убеждениях и нам пришлось отстранить его от воспитательной работы...
— Коммунист?
— Ну что вы! Просто левонастроенный. Желая от него избавиться, я предложил ему место казначея — заведующего хозяйственной частью. И он согласился. Человек он высокопорядочный и имел огромное влияние на кадет.
— Куда он хотел уехать?
— Дело в том, что он подал заявление об уходе. Откуда у вас такие сведения?
— У него собраны все вещи. Может, хотел забрать денежки и улизнуть? Экспроприация? А в городе, среди местных, у него нет друзей?
— Затрудняюсь на это ответить. Видел его раза два-три с Храничем, этим высоким черногорцем, который часто бывал у генерала Гатуа. А насчет денег — нет!..
Разговор между начальником полиции и директором корпуса длился около часа. Прервал его ворвавшийся в кабинет следователь.
— Мы напали на след убийцы, — выпалил он, вбегая в кабинет, — прошу вашего разрешения на обыск в квартире инженера Хованского. Вуян привел нас прямо на электростанцию к дровяному сараю. И вот, — следователь положил на стол топор на длинной рукоятке.
Такие топоры были в обиходе и служили местным жителям для рубки веток, кустарника и карликовых чахлых деревьев, которым зной и скудная сухая почва не давали подняться. И часто можно было видеть, как черногорец или турок, шагая за груженным дровами ослом, опирался, как на палку, на такое топорище.
