— У них осталось одно прошлое, почему не сделать его еще прекраснее. Таков, может, и Павский. Подвизался он в деникинской разведке и кажется мне человеком решительным и жестоким. Что касается Мальцева, то это просто беспринципная сволочь. Два его сына идут по стопам батюшки и готовы выполнять его самые мерзкие наказы: следить, подслушивать, подглядывать, и кто знает... Ко всему надо еще заметить, что Павский связан с нашей машинисткой Грацией, и я подозреваю, что именно она, имея доступ в директорский кабинет, воспользовалась отсутствием генерала Перрета и забралась в сейф, а в нем вечно торчит, по небрежности, ключ, и сделала нужный слепок. Но самым опасным я считаю Берендса. Порой мне кажется, что он уже все разгадал, все рассчитал и как тигр готов к прыжку, а порой — что он лишь ради любопытства наблюдает за «мышиной возней» и посмеивается. Вероятно, он подслушивал мой разговор с генералом Врангелем. Когда я вышел, он стоял у окна коридора, напротив двери.
— Он служил в разведке белых?
— Затрудняюсь сказать. Во время войны его взяли немцы и выменяли на своего крупного шпиона. Потом Берендс работал в Стамбуле. О нем настоящие чудеса рассказывают. Как враг он смертельно опасен. А вот кадеты его любят. И мой Аркадий от него в восторге. Невероятная физическая сила, знание джиу-джитсу, ореол разведчика.
— Таков век! Столкновение эпох. Молодежь усиленно готовят к коварной и жестокой войне умов, так называемой «тихой войне». Буржуазный мир использует русскую эмиграцию, особенно молодежь, для своих подрывных целей, наша задача — открыть этой молодежи глаза. И потому в этой жестокой войне примут участие не только ум, но и сила идеи, крепость духа, любовь к родине... Мы будем бороться за эту молодежь!
На шоссе заскрипели колеса и послышалась однообразная, заунывная песня. Они оба посмотрели наверх. Над обочиной мимо беленых камней-столбиков проплывали подводы. Видны были только кузовы телег да головы лошадей, подводчики, как обычно, лежали, Я только в первой подводе сидели два турка в высоких красных фесках, которые на фоне белых облаков горели, как маки на солнце. Проводив их глазами, генерал и капитан поглядели друг на друга и улыбнулись. И в улыбке генерала было, что-то детское, непосредственное.
«Улыбка — внутреннее лицо человека», — подумал Алексей.
— Сняли вы у меня с сердца камень, — сказал, поднимаясь, Кучеров, — пойдемте, я покажу вам эти проклятые списки, а когда все будет готово, сделаю, как договорились.
