Жоакину Сассе и Педро Орсе, которых умолили спуститься вниз, к стойке портье, а потом усадили в одной из гостиных перед большим зеркалом, ничего не оставалось как дрогнуть под напором журналистов и признаться: да, это я швырнул камень в море, да, это я — живой сейсмограф. А как же скворцы, ведь не может же быть, чтобы такое множество скворцов собралось здесь случайно?! — вопросил тот самый, самый умный репортер, и тогда Жозе Анайсо, не покинув в такую минуту друзей и не кривя душой, сделал заявление для прессы: Скворцы летят за мной. Большая часть вопросов, адресованных Жоакину Сассе, ничем почти не отличалась от тех, что являлись ему в воображаемом разговоре с гражданским губернатором, а потому мы здесь и не приводим ни их, ни ответы на них, а Педро Орсе, которому не в полной мере удалось стать пророком в своем отечестве, обстоятельно изложил недавние события своей жизни, признавшись, что чувствует, да-да, и в данную минуту тоже, колебания почвы, ощущает нечто подобное сильной и глубокой дрожи, поднимающейся по костям, что в Гранаде, в Севилье, в Мадриде подверглись разнообразным тестам его сенсорные, моторные, интеллектуальные способности, и что такие же, а равно и любые другие исследования, готов он пройти в Лиссабоне, если португальские ученые сочтут это необходимым. Пока шла пресс-конференция, за окном смерклось, скворцы, во всем виноватые, рассеялись, расселись по деревьям окрестных парков, журналисты, исчерпав все вопросы и утолив любопытство, ушли, унося аппаратуру съемочную и осветительную, но отель все никак не мог угомониться — горничные и коридорные под любым предлогом просачивались в вестибюль, заглядывали в двери, чтобы увидеть лица феноменов.
Утомленные всей этой непрекращающейся суетой, трое друзей приняли решение в ресторан не ходить, а поужинать здесь же. Педро Орсе был очень озабочен последствиями внезапной своей словоохотливости: Чего это я так язык распустил, сколько раз предупреждали меня, чтоб помалкивал, когда в Испании узнают, мне не поздоровится, но если я пробуду тут ещё несколько дней, может, и позабудут. Сомнительно, отвечал на это Жозе Анайсо, весьма сомнительно, завтра же наша история появится во всех газетах, а по телевизору нас покажут ещё сегодня, да и радио молчать не станет, там люди усталости не знают. Как бы то ни было, сказал Жоакин Сасса, из нас троих ты — в самом выгодном положении: всегда можешь доказать, что скворцы следуют за тобой по своей воле, ты их не подманиваешь, не подкармливаешь, а вот мы с Педро Орсе влипли всерьез, на него пялятся как на диковину, и лиссабонские ученые такого случая не упустят, да и мне мой камень дорого обойдется. Машина же есть, вспомнил Педро Орсе, садитесь да уезжайте завтра с утра пораньше, а ещё лучше — сегодня, а я останусь, а спросят, где вы, скажу — понятия не имею. Поздно, чуть только меня покажут по телевизору, сейчас же на студию позвонит кто-нибудь из моих земляков, объявит, что знает меня, что я учительствую там-то и там-то, славы-то всем хочется, сказал Жозе Анайсо и добавил, нет уж, лучше нам держаться вместе, язык держать за зубами, может, тогда отстанут.
