На протяжении всего ужина Анна бомбардировала нас нескончаемыми рассуждениями о способах отделить одну категорию от другой. Все, что для этого требовалось, — перевернуть одну вверх ногами… или все-таки обе? В точности она вспомнить не могла, а, возможно, это и не имело особого значения. Сама методика переворачивания вещей с ног на голову в целях лучшего их понимания ничуть ее не удивила. Она всегда была специалистом по такого рода манипуляциям, как, собственно, и мама с ее изречениями. Я немного завидовал Джону по поводу его занятий с Анной, но она нашла идеальный способ успокоить меня, сказав: «Он и вполовину не такой хороший, как ты, Финн, он все время путается». Я не собирался этого ему передавать, да он все равно бы мне не поверил. Если она захочет донести до него тот факт, что он немного запутался, пусть делает это сама.
Первая неделя обучения прошла просто замечательно, не считая незначительного вопроса о жизни вверх ногами. До сих пор с ним такого не случалось. На второй неделе все было уже куда хуже. На самом деле я был на грани катастрофы. Анна показывала ему всякие интересные вещи, с которыми я познакомил ее несколько месяцев назад. Это были разные штуки с числами и шахматы. Тогда я использовал для объяснений ее собственные слова, а не те, что можно найти в учебниках. Для Джона, в свою очередь, правильная терминология была очень важна, так что, когда она называла что-нибудь «та штука, которую Финн мне показал», он едва не взрывался. Знаю, я должен был называть это биноминальной теоремой, но у меня как-то не сложилось. Тогда это не казалось мне таким важным, но теперь его острый язык воздал мне сторицей.
— Почему, ради всего святого, ты ее учил этому, молодой Финн? Она же совершенно не готова к таким вещам…
— Ничему я ее не учил, — отбрыкивался я. — Оно само получилось. В чем проблема, Джон? Она все неправильно поняла?
— Нет, — отвечал он. — На самом деле она все прекрасно объясняет своими словами, но ты был обязан научить ее использовать правильные термины, иначе никто ее никогда не поймет.
Я не стал рассказывать Джону, сколько времени я потратил на то, чтобы объяснить Анне, как правильно использовать терминологию и давать имена вещам и явлениям. Ей не составило труда мгновенно перепрыгнуть от чисел к мистеру Богу. Все те многочисленные имена, которыми его называли — Аллах, Абсолют, Иегова, — были в общем не так уж и важны, не правда ли? Анна выбрала для себя «мистера Бога», а все остальные объекты непринужденно называла «эта штука». У большинства ее друзей было по три имени, а у некоторых даже четыре, так что, каким именно их звать, особого значения не имело: они все равно знали, что обращаются к ним. Если ей самой было все равно, звали ли ее Анна, или Кроха, или даже «сорванец», то и мистера Бога это, скорее всего, совершенно не волновало. Слишком много шума из ничего. Джона слегка выбило из колеи, когда ему заявили, что он просто менял имена, в то время как Финн менял числа. Это она пыталась объяснить ему, что у каждого квадратика на шахматной доске есть свое имя, которое можно поменять. Числа были нужны для того, чтобы объяснить вам, сколькими разными способами можно туда попасть. А как вы будете называть квадратик, когда попадете туда, не имело уже решительно никакого значения, правда?
