За полтора суток пребывания в Фридберге, в связи с резким ухудшением отношения американцев, из частей убежало больше чем за всё время пребывания в Кладене. Впервые, именно 27-го мая, командир участка Фридберга, американский полковник, заявил, что «Вы военнопленные».
27-го мая этот американский полковник (командир батальона 104-го пехотного полка), заявил: «завтра, т. е. 28. 5, все вы будете переброшены на машине в другое место».
«Весь ваш транспорт, машины, лошади и повозки останутся здесь. Каждый солдат и офицер может взять с собой только строго ограниченное количество личных вещей». Куда должны перевозить, он не пожелал ответить.
В связи с ощущавшимся недостатком продовольствия, командованием был дан негласный приказ забивать лошадей и заготовить на ночь на кострах жареного и вареного мяса. За ночь было убито более 100 лошадей. В повозках и ранцах у многих сохранилась водка, и вокруг костров темной ночи видны были шатающиеся пьяные, казавшиеся особо зловещими в блеске огня. С американских постов непрерывно раздавались то единичные выстрелы, то пулеметные очереди, — это американские часовые забавлялись со скуки, пуская пули поверх лагеря. Первое время выстрелы действовали на нервы, но скоро и люди и нервы привыкли к ним и внимания на выстрелы больше не обращали.
В 10 часов утра 28-го мая были поданы первые машины и в них погрузили женщин. Куда отправляют — никто не знает. Поползли слухи: «везут на советскую сторону, будут передавать отдельными машинами…»
Постепенно стали подходить другие колонны машин и началась погрузка солдат и офицеров по 30–40 человек на машину. Для «убыстрения» погрузки, американские солдаты щедро рассыпали пинки и удары прикладом винтовки. Настроение у всех мрачное, подавленное. Офицерам и солдатам тайно был дан приказ: «следить, куда повезут: если на восток, на советскую сторону, то прыгать из машин и разбегаться. Сбор в лесах северо-западнее Пассау». Успокаивало же то обстоятельство, что машины отправлены без охраны.
Американские офицеры, присутствовавшие на погрузке, демонстративно «не замечали» грубого отношения своих солдат к русским солдатам и офицерам. Они также не говорили, куда нас отправляют. И только один из них, при погрузке второго или уже третьего эшелона, заявил: «Не бойтесь, вас везут не на советскую сторону, а глубоко в тыл, в лагерь Ганакер». Найдя по карте этот путь, мы успели ряду старших офицеров сообщить о нем, но предупредив, однако, чтобы в пути были внимательны и смотрели, куда повезут.
