– Правильно, я – путник, – задорно ответил он и усмехаясь прибавил: – И ты, старик, тоже путник… Все мы путники на этой земле, странники земные…
– Смело отвечаешь, – заметил брахман. – Ну хорошо. Я соглашусь с тобой: все мы путники. Каждый неизбежно проходит свой путь и вступает в вечность, в вечное блаженство после трудной дороги.
Рови-Натха опять усмехнулся и сказал:
– Думаю, твоя дорога здесь особенно трудна, поэтому тебя несомненно ожидает невиданное блаженство там, в вечности.
Брахман насторожился. Недобро блеснули и погасли его глаза.
– Ты дерзок, путник, – произнес он негромко. – Но дерзок всегда либо невежда, либо тот, кто уверен в себе и своем знании… Тогда я спрошу тебя иначе. Как тебя зовут, чужестранец, и почему ты в одежде белого цвета, который у нас считается траурным?
– Я тебе назову мое имя, – улыбаясь, сказал Рови-Натха, – если ты велишь подняться из пыли обоим моим друзьям. Видишь, они не смеют пошевелиться из страха перед тобой и готовы, похоже, пребывать в таком унизительном положении до самого ухода в вечность… и даже там вкусить блаженство в тех же позах.
– Встаньте, дети мои, – велел брахман. – Я хочу узнать имя этого упрямца и насмешника.
Наан и Наль с опаской повиновались и встали за спиной Рови-Натхи. Тот хотел уж было назвать себя, как вдруг брахман остановил его, подняв высохшую руку:
– Подожди с этим… Как же я сразу не догадался?
– Конечно, мог бы догадаться, ибо мудрость твоя…
– О, как ты дерзок, – почти с досадой заметил брахман и продолжал: – Уж не ты ли Рови-Натха, юный проповедник, прибывший из Иудеи? Или ты пророк? Кем себя мнишь?
– Да, меня здесь зовут Рови-Натха. Назовись теперь и ты.
– Мое имя знают все. Не только здесь, но и далеко отсюда, во всех четырех сторонах света этой земли, что сотворена Великой Тримурти. Я – Нилакантха, жрец.
Услышав это имя, такое громкое, известное, грозное, Наан и Наль снова собрались было пасть на колени, но Рови-Натха удержал их.
– Стоять! – приказал он, будто хозяин собакам, и продолжал: – Ну что ж, вот мы и узнали друг друга, почтенный брахман Нилакантха.
– Ошибаешься, – возразил, усмехаясь, старик. – Назвать свои имена – не значит узнать друг друга.
– Да, ты прав, – смиренно согласился Рови-Натха, опустив голову – сама покорность. – Мудрость твоя превосходит мою… Да я и не мудр вовсе. А так только…
– Морочишь людям головы, – подсказал довольный собой жрец.
Рови-Натха подкупающе улыбнулся.
– Пока только я познаю твою оболочку, – продолжал старик, уже чувствуя себя победителем. – Ты красив в этих белых одеждах, хотя у нас они означают смерть. Они торжественны – белые одежды. Как торжественен и сам уход в смерть, в нирвану… Ты красив, пожалуй, неземной красотой, юный проповедник…
