– Мне очень жаль прерывать нашу беседу, – сказала миссис Ибрайт, – но я должна вас покинуть. Я шла через пустошь к своей племяннице, они с мужем хотели сегодня вернуться, но услыхала голос Олли и поднялась сюда спросить, не собирается ли она домой. Тогда мы могли бы пойти вместе, нам по дороге.
– Да, да, мэм, я как раз хотела идти, – с готовностью откликнулась Олли.
– Так вы, наверно, встретите этого охряника, про которого я говорил, – сказал Фейруэй. – Он только пошел за своим фургоном. И мы слыхали, что ваша племянница с мужем, как поженятся, так сейчас и вернутся, и тоже вскорости пойдем туда спеть им песню на счастье.
– Очень вам благодарна, – сказала миссис Ибрайт.
– Но мы пойдем напрямик, через заросли, а вам в длинном платье нельзя, так вы уж нас не ждите.
– Хорошо. Ты готова, Олли?
– Да, мэм. А вон, глядите, и окошечко светится. Это у вашей племянницы. Вот так пойдем на огонек и с дороги не собьемся.
Она указала на тусклое пятнышко света в низине, на которое еще раньше указывал Фейруэй, и обе женщины стали спускаться с кургана.
ГЛАВА IV
ОСТАНОВКА НА БОЛЬШОЙ ДОРОГЕ
Вниз, вниз и опять вниз спускались они, с каждым шагом продвигаясь не столько вперед, сколько все ниже и ниже. Колючки дрока с шумом цеплялись за их юбки, папоротники задевали за шею, так как, хотя мертвые и усохшие, они все еще стояли выпрямившись, словно живые, – зимняя непогода еще не успела сломать их и прибить к земле. Многие, пожалуй, сочли бы, что неблагоразумно двум женщинам одним совершать этот ночной спуск в преисподнюю, но для Олли и миссис Ибрайт глухие тропы и лохматые заросли Эгдона были во все времена года привычным окружением; а что сейчас было темно, так ведь лицо друга и в темноте не внушает страха.
– Стало быть, Томазип вышла за него наконец, – сказала Олли, когда спуск стал менее крут и не приходилось уже думать о каждом шаге.
– Да, – медленно проговорила миссис Ибрайт. – Наконец.
– Скучать будете по ней, мэм, она же у вас как дочка родная жила.
– И то уж скучаю.
Олли не обладала тактом, который подсказал бы ей неуместность иных вопросов, но ее простодушие делало их безобидными. Ей невольно прощали то, чего не стерпели бы от другого. И миссис Ибрайт спокойно приняла эту попытку вновь коснуться наболевшего места.
– Подивилась же я, как услышала, что вы согласились, – продолжала Олли. – Прямо ушам своим не поверила.
– Я бы сама не поверила, если бы год назад мне кто-нибудь это сказал. Но видишь ли, Олли, тут есть многое и за и против. Я не сумела бы тебе объяснить, хоть бы и постаралась.
