обстоятельство надолго скрыло от потомков подлинное лицо живописца. Оно в известной
степени и сегодня мешает непредвзятому взгляду на его искусство. Но Винсент стал знаменит:
музеи и частные коллекционеры наперебой приобретали его произведения. Если при жизни
художнику удалось продать всего лишь одну-единственную картину, то теперь оригиналов не
хватало и появились подделки. Если при жизни Ван Гога о нем была напечатана лишь одна-
единственная статья, то теперь многочисленные статьи, монографии, романы и исследования,
авторами которых были и искусствоведы, и писатели, и психиатры, и даже криминалисты,
подвергли дела и жизнь художника всестороннему разбору. Слава пришла, но разве о такой
славе мечтал Винсент, когда еще на заре своей деятельности писал брату: «Никакой успех не
мог бы порадовать меня больше, чем то, что обыкновенные рабочие люди хотят повесить мою
литографию у себя в комнате или мастерской». Эта же мысль вдохновляла его и в последние
годы жизни: «А ведь неплохо трудиться для людей, которые даже не знают, что такое картина!»
И вот против Ван Гога – «вождя экспрессионистов», против Ван Гога, созданного
ажиотажем коллекционеров и теми критиками, которые, по словам художника, «живут только
среди картин, которые сравнивают с другими картинами», выступил Ван Гог – автор писем,
Ван Гог – «человек среди людей», Ван Гог – художник, девизом которого были слова: «Нет
ничего более подлинно художественного, чем любить людей». Публикация писем принесла
Винсенту более широкую и громкую славу – славу выдающегося человека, ибо, прежде чем
написать такие письма, какие он написал, ему нужно было прожить такую жизнь, какую он
прожил. А жизнь его была ежедневным подвигом. Читая его письма, диву даешься, откуда
человек, который годами жил впроголодь, месяцами сидел на хлебе и кофе, без горячей пищи,
одинокий и больной, и, наконец, совсем изолированный от общества в убежище для
душевнобольных, черпал силы для жизни, для творчества? Только из своей любви к искусству,
из дружбы и бескорыстной помощи брата? Без сомнения, и то и другое играло очень большую
роль в его жизни и творчестве. «В жизни, да и в живописи я могу обойтись без бога, но я, как
человек, который страдает, не могу обойтись без чего-то большего, чем я, без того, что
составляет мою жизнь, – возможности творить». Исключительно высоко ценил он и дружбу
брата: «…если бы не твоя дружба, меня безжалостно довели бы до самоубийства: как мне ни
