Есть у меня к тебе одна просьба.
В свое время, в Гааге, я ходил к преподавателю катехизиса Хилле, который жил тогда на
Бахейнестраат. Он потратил на меня много сил, и, хотя я не всегда это показывал, слова его
производили на меня глубокое впечатление; мне от души хочется еще раз сказать ему несколько
слов и по возможности доставить удовольствие.
Разыщи его, и если ты узнаешь его адрес и у тебя будет свободная минутка, расскажи
ему, что я стал школьным учителем и – кто знает – может быть, впоследствии получу ту или
иную должность, связанную с церковью. Он очень скромный человек, который, как мне
кажется, много боролся в жизни; я не раз, приходя к нему, глядел на него и невольно думал:
рано или поздно этот человек обретет мир.
Передай ему от меня прилагаемый здесь рисунок. Как бы я хотел хоть разочек заглянуть
к Мауве – все, что ты видел у него в тот вечер, который описываешь, я вижу так ясно, словно
это стоит у меня перед глазами.
73 Айлворт, 18 августа 1876
Вчера я был у Гледуэла, который на несколько дней вернулся домой; в его семье
произошло очень прискорбное событие – его сестра, жизнерадостная черноглазая
семнадцатилетняя брюнетка, упала с лошади в Блэкхите; когда ее подняли, она была без чувств
и пять часов спустя умерла, так и не приходя в сознание.
Как только я услышал, что случилось, и узнал, что Гледуэл дома, я отправился к нему.
Вчера в одиннадцать утра я ушел отсюда и совершил длинную прогулку в Льюишем – с одного
конца Лондона на другой, а в пять часов уже был у Гледуэла. Все только что вернулись с
похорон, это был настоящий дом скорби, и хорошо, что я туда зашел. Я испытывал чувство
смущения и стыда при виде этого огромного, вселяющего почтительное сочувствие горя.
«Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны чистые сердцем, ибо они бога узрят.
Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами божиими. Радуйтесь и веселитесь, ибо
велика ваша награда на небесах».
Мы долго, до позднего вечера, беседовали с Гарри. Говорили о многом – о царстве
божием и о Библии. Беседуя, мы ходили взад и вперед по перрону вокзала, и эти последние
мгновения перед расставанием мы, наверно, никогда не забудем.
Мы хорошо знаем друг друга, его труд был моим трудом; тамошних людей, которых
знает он, знаю и я; его жизнь была моей жизнью; и мне дано так глубоко заглянуть в историю
его семьи, во-первых, потому, что я люблю ее, во-вторых, потому, что меня посвятили в
подробности этой истории, и, наконец, потому, что я чувствую настроение и тон жизни и быта
