Наконец корзины наполнились. Усталая, весёлая компания, перекидываясь шутками, отправилась домой, где их ждали сытный обед и отдых возле жарко натопленных каминов. В замке уже, наверное, зажигают светильники — скоро станет темно. Потускневшее солнце медленно ползло к горизонту. Гинта задержалась, чтобы вытряхнуть из сапога снег, и неожиданно для самой себя оглянулась. Да так и замерла с сапогом в руке. На пригорке, где они только что собирали велес, стоял хель. И смотрел на неё. Он был далеко, но Гинта чувствовала на себе этот взгляд. Он смотрел на неё. И только на неё. Она ещё никогда не видела хеля так ясно. Стройная голубая фигура с горделиво откинутой шеей чётко вырисовывалась на снежном фоне. Гинта не двигалась. Ей казалось, что если она пошевелится, дивный зверь исчезнет.
— Гинта, Гинта! Ты где?
К ней со всех ног бежал мангарт Саввар.
— Что-нибудь случилось? Мы тебя чуть не потеряли… Что-нибудь с ногой?
— Ничего, — сердито сказала Гинта.
Она бросила взгляд в сторону велесовых зарослей — там никого не было. Он хотел видеть только её. А другим даже показываться не хотел.
Гинта хмуро смотрела, как Саввар натягивает ей на ногу сапожок.
— Ты устала?
— Нет, — ответила она и улыбнулась юноше. Надо сдерживать своё раздражение. Ведь он за неё испугался.
Через несколько дней в Ингатаме праздновали восьмилетие аттаны. После полудня замок уже весь сверкал огнями, съезжались гости. Гинта едва успевала благодарить за подарки. Она всем улыбалась, но радости никакой не чувствовала. Сердце сжимала непонятная тревога.
— Я же просила не зажигать моего хеля в голубом дворике, — сказала она деду ещё утром. — Я хотела сама…
— Никто его и не трогал, — удивился тот. — Да его вообще никто, кроме тебя, не зажигает.
Голубая диуриновая фигура слабо светилась над замёрзшим фонтаном, и объяснение этому было только одно…
Праздничный обед показался Гинте ужасно длинным и утомительным. Она почти ничего не ела. Её лихорадило и слегка тошнило, но девочка старалась выглядеть весёлой. В конце концов она хозяйка и должна принять гостей как подобает. После обеда взрослые занялись разговорами, а дети решили подняться на верхнюю террасу замка — посмотреть, как садится солнце.
— Давайте попрощаемся с Эйрином, — сказал Зимир. — Всё-таки он уходит надолго. Отсюда хорошо виден его зимний дворец.
Детвора шумной толпой ринулась вверх по центральной лестнице.
— Гинта! Ты разве не идёшь?!
— Пошли скорее, Гинта!
Юная аттана казалась весёлой и приветливой, а на самом деле с трудом скрывала раздражение. Опять вторгаются в её владения. Она привыкла бывать здесь одна. Она любила в полном одиночестве наблюдать, как разноцветные блики заката угасают на диуриновых вершинах, напоминающих башни причудливых замков. Мастер Гессамин был прав, говоря, что художнику никогда не превзойти создателя.
