Красавица | страница 69
– Закат больше не радует тебя? – спросило Чудовище, словно выполняя долг по поддержанию беседы.
– Я никогда не видела восхода солнца – всегда спала, – объяснила я. – Раньше всегда ложилась поздно – много читала ночью. А потом мы переехали в деревню, и, думаю, теперь мне больше нравится восход. Обычно я слишком устаю к закату, чтобы по-настоящему оценить его, и, как правило, тороплюсь закончить дела и пойти ужинать… точнее, так было раньше… – грустно добавила я.
Неожиданно тоска по дому захлестнула меня, сжимая горло.
Мы подошли к стене, покрытой вьющимися стеблями роз, которые я сразу же узнала – должно быть именно здесь Отец повстречал Чудовище. Мы прошли сквозь проем в стене и я огляделась, ужасно смущенная. Хозяин замка остановился в нескольких шагах позади от меня. Затем внезапно солнце, прежде чем исчезнуть, озарило последней яркой вспышкой света замок и сады вокруг, окрасив их в цвет прозрачно-медового нектара в хрустальном бокале, а розы блестели, словно его грани.
Мы оба развернулись к закату и я обнаружила, что уставилась на затылок Чудовища. Заметила серые пряди в гриве, которая спускалась ему на плечи. Свет погас, словно задутая свечка, и нас нежно обволакивали серые сумерки; небо, покинутое солнцем, полыхало розовым и сиреневым.
Чудовище повернулось ко мне. В этот раз я смогла посмотреть на него без содрогания. Через секунду он резко сказал:
– Я довольно уродлив, не правда ли?
– Вы довольно… ээээ, лохматый, – ответила я.
– Ты просто очень вежлива, – заметил он.
– Да, конечно, – согласилась я. – Но ведь и вы вчера назвали меня красивой.
Он издал звук, похожий на рев и рык одновременно, и через минуту усердных размышлений, я решила, что это был смешок.
– Так ты мне, значит, не веришь? – поинтересовалось Чудовище.
– Нет… не верю, – неохотно сказала я, гадая, не рассердится ли он. – Любое зеркало это опровергнет.
– Ты не найдешь здесь ни зеркал, – заявил он, – ни спокойной глади пруда: я не выношу отражений. И если только я тебя вижу, отчего тогда ты не можешь быть прекрасной?
– Но… – начала я, а учения Платона ворвались в мои мысли так быстро, что от них почти заболела голова и я не смогла говорить. Через минуту раздумий я решила не приводить доводов из трактата о знании, и просто, чтобы не молчать, произнесла:
– Ведь есть еще Великодушный. Хотя никогда не замечала, чтобы он обращал внимание на мою внешность.
– Великодушный?
– Мой конь. Огромная серая лошадь в вашей конюшне.