Красавица | страница 52

– Это добрый лес.

Он улыбнулся и ответил:

– Тебе не занимать мужества, дитя.

– Нет, в самом деле, – настаивала я.

– Тогда я рад. Я сам нахожу его слишком угнетающим, – произнес он, оглядываясь.

Мы проехали еще несколько минут, а затем Отец сказал:

– Гляди.

Что-то виднелось сквозь деревья. Через минуту я поняла: это была дорога, что вела к самой середине леса и к замку.

Я стремилась ускорить темп, насколько это было возможно, понимая, что Отец собирался уговаривать меня повернуть назад и позволить ему поехать в замок одному. Я бы не оставила его, чтобы он ни сказал, но не была уверена, насколько хватило бы моей первоначальной решимости, ведь смелость моя почти истощилась. Я знала, что продолжу, но хотела сделать это с достоинством; если Отец скажет что-нибудь, то, вполне возможно, я расплачусь, и тогда поездка будет гораздо печальнее, чем сейчас, между нами останется лишь жестокая и беспощадная тишина; плач Ричарда звучал у меня в ушах, а в мыслях стоял образ прекрасных роз, обрамляющих лица Грейс, Хоуп и Жэра, смотревших на лес. Я попыталась придать себе смелости тем, что ощущала доброту этого леса – он не был злобным, но эта небольшая радость рассеялась, как только мы ступили на белую дорогу; я пустила Великодушного галопом и Отец немного отстал. Хоть и ненадолго, но мне не пришлось волноваться о выражении своего лица. Я бы не хотела, чтобы Отец увидел его.

Мы остановились лишь один раз – лошадям был нужен отдых; голодны мы не были, хотя в седельных сумках была еда. Чуть позже полудня перед нами показались темный частокол живой изгороди и огромные серебристые ворота. Ворота блестели, словно мираж в тумане. Одиссей, который вел себя спокойно до этой секунды, задрожал и бросился в сторону, не желая подходить к высоким воротам. Отец сумел спешиться и повел несчастную лошадь ко входу, но когда вытянул руку, чтобы дотронуться до ворот, Одиссей попятился и вырвал поводья из рук. Он остановился в нескольких футах от протянутой руки Отца, смущенно озираясь, все еще испуганный. Великодушный стоял и спокойно наблюдал.

– Отец, – обратилась я к нему, пока он гладил лошадь по носу и пытался успокоить животное, – тебе не нужно ехать дальше со мной. Эти ворота ведут в замок. Если ты сейчас отправишься в путь, то к ужину будешь дома.

Мой голос дрогнул лишь на мгновение. Я радовалась, что могла спокойно сидеть на Великодушном, что не пришлось спускаться и идти своими ногами, что я могла спрятать дрожащие руки в густой белой гриве на холке коня.