— Ага, — ехидничает Николай, — во благо государства у нас только Тайный сыск работает. А остальные — так, бесплатные приложения, обеспечивающие его функционирование.
Каро морщит нос.
— Вы утрируете.
— Ничего я не утрирую! — возмущается Николай, — ты постоянно в мою работу лезешь!
— А я не личная кухарка господина Зампинуса! — обиженно произносит Юсар, — Свари то, свари се. Я — королевский волшебник! И вообще, с каких это пор у нас допросы с помощью сыворотки проводиться стали? У нас штат палачей, между прочим, укомплектован!
— А с каких это пор маги стали учить Тайный сыск проводить допросы?
— Да с тех самых, как Тайный сыск начал лезть в работу магов!
Смотрю я на них — картина чудесная. Николай с кресла вскочил давно. Лицо бордовое, руки в кулаки сжаты. Усы дыбом торчат. Лицо Каро все в красных пятнах. А вот Юсар, видимо для разнообразия, бледен. Красотища. Стоят, орут друг на друга.
— Господа, — произношу я.
Ноль внимания.
— Господа, я прошу вас. Я вас очень прошу. Молчать, мать вашу!!!
Ну, наконец-то, три недоуменные физиономии поворачиваются ко мне, и я совсем уже собираюсь высказать им всем, что я думаю об их идиотском конфликте в целом и о поведении в моем присутствии в частности, как понимаю, что лучше мне сейчас вообще не говорить. Лучше бы найти какую-нибудь емкость, вазу, к примеру…. Потому что меня почему-то тошнит. Бегаю по собственному кабинету и ищу вазу. Почему у меня нет здесь ваз?!!! Так, стоп, уже не тошнит. Сажусь за стол, поднимаю глаза на вредителей, и вижу, что на мордах у них прямо-таки ужас написан. Общую мысль озвучивает Юсар:
— Вот (нецензурный эпитет), Вы же беременны!
— Ну, надо же! Мой придворный волшебник вспомнил о том, что я беременна! — не удерживаюсь от ехидства я.
— Вы ели сегодня что-нибудь?
— Я не хочу.
Какая еда? Я вот о ней вспомнила, и меня опять тошнить начало.
— Вы что же делаете? — жалобно проговаривает маг, — да меня же отец Ваш четвертует.
— Не, это вряд ли. У нас такие казни давно уже не проводятся, — вмешивается Каро, — думаю, Его величество, как гуманный государь, ограничится повешением.
— Так, — говорю, — Каро Зампинус. Если ты еще раз влезешь со своими комментариями, я тебе сама лично организую четвертование, колесование и на кол посажу. Я — не гуманный, но в данный момент государь. Поэтому будь так любезен, поумерь свое рвение и, прежде чем давать ценные указания подданным моего отца, задумайся: а имеешь ли ты такое право, и не влез ли ты, случайно, в чужую сферу компетенции. Например, мою. Ясно?
