Парень посмотрел на нее бесстрастно.
— Я уже говорил, Сюзанна. Я признался отцу в своих чувствах к тебе. Я сказал ему, что люблю тебя. Неужели ты думаешь, что, зная об этом, мой отец осудил бы тебя без вины?
— Но Эдвард…
— Неужели ты считаешь, что отец причинил бы мне такую боль? Что он нанес бы мне подобную рану? Он никогда бы не осудил безвинную девушку, — Эдвард потряс головой. Его горящие глаза смотрели на бывшую подругу осуждающе.
— Нет, Сюзанна, — продолжал он с горечью. — Мой отец кажется суровым и жестоким, но он всегда поступает по справедливости. Он хороший человек. Отец заботится обо мне и моих чувствах. Он бы никогда не вынес тебе приговор, не будь ты ведьмой!
— Клянусь тебе, Эдвард… — начала Сюзанна, но парень не дал ей закончить.
— Если я тебе поверю и заступлюсь за тебя, — воскликнул Эдвард, — я нарушу волю отца! Я поставлю под удар его доброе имя. Мой отец хороший и праведный человек, он желает мне добра. И я должен опозорить его из-за тебя, ведьма?
— Эдвард, твой отец ошибается! — крикнула Сюзанна в отчаянии.
Глаза парня сузились. Он понизил голос до ледяного шепота.
— Не смей так говорить про моего отца, ведьма! Твои чары развеялись!
— Нет, Эдвард! Пожалуйста, Эдвард! — умоляла Сюзанна.
Но лицо, загораживавшее окошко, уже исчезло. Камеру снова залил лунный свет.
Сюзанна тихонько зарыдала. Мать заворочалась в своем углу, но не проснулась.
Девушка почувствовала, что паук уже перебрался ей на шею и двиижется к подбородку. По коже побежали мурашки.
«Иди вперед, паук. Кусай, — подумала Сюзанна, чувствуя свою беспомощность. — Иди вперед и кусай».
Уильям Гуди сидел у себя дома на стуле с высокой спинкой. Дрова в очаге догорали, превращаясь в тлеющие угли. Становилось холодно. Не обращая на это внимания, Уильям неотрывно глядел на пламя.
Он уже просидел в глубокой задумчивости больше часа. Он не мог сосредоточить ни взгляда, ни мыслей. В голове все еще звучали голоса обвинителей, перед мысленным взором стояли сумрачные лица и осуждающие глаза.
«Я потерял все, — думал он, вспоминая мир и покой, которые уже никогда не вернутся, вспоминая жену и дочь, представляя их сидящими у огня. А ведь сейчас в доме нет даже малыша — соседи забрали Джорджа на время. Я потерял все».
В дверь постучали, но Уильям даже не шелохнулся.
Все глубже и глубже погружаясь в свою тоску, он ничего не слышал.
Постучали еще и еще, намного громче.
Уильям встряхнул головой, прислушался.
Да и вправду, стучат в дверь.
