— Держите его. Дайте ботинок. Что это?..
• • •
В избе, где шел допрос, находилось тогда шесть человек. Этот задержанный, четверо красноармейцев и политком 356-го полка, приземистый широкоплечий мужчина лет тридцати, в кожаной тужурке и кожаной фуражке с красной звездой на околыше. И вот он-то поднес к глазам задержанного вынутый из металлического зажима листок:
— Что это?
— Не знаю, — лицо задержанного заблестело от мелких капель пота. — Поверьте… честное слово…
Тут же, высвободив руку, он выхватил этот листок, сунул в рот и начал жевать.
Его сбили с ног, стали душить. Он мычал, извивался, бился головой об пол и — жевал, жевал. Как трудно, оказывается, проглотить комок бумаги!
Наконец это ему удалось. Перестав сопротивляться, он обессилено вытянулся всем телом.
Его поставили на ноги.
— Дура, — сказал политком. — Твой вот где.
Из ящика стола он вынул другой листок, но теперь уже держал его подальше от задержанного.
— Три, семь, восемь, один, пять, — начал было читать он и резко оборвал себя:- Хватит волынить! К кому шел? Ну? К кому?
Задержанный вновь задвигал челюстями, и так яростно, что политком рассмеялся:
— Дожирай, дожирай… Вот же он, подлинник.
Судорогой свело все тело задержанного. Его опять повалили, стали раздвигать зубы. Политком растолкал всех, упал на колени, склонился к самым губам его:
— К кому шел, говори! Задержанный прохрипел:
— Сегодня всех вас порубят, мерзавцы. Глаза его остекленели.
— Отравился.
Политком 40-й дивизии Михаил Ермоленко прищурясь смотрел на политкома штаба дивизии Григория Мишука. Тот продолжал:
— За щекой у него была капсула с ядом. Допрашивающие этого не заметили. Думали, все еще жует подсунутую ему бумажку.
— Ошибка грубейшая.
— Кто мог подумать? Считали: пусть пожует. Потом подлинник записки предъявят, скиснет.
Ермоленко молчал, и по виду его нельзя было понять, достаточно ли ему этого объяснения.
— Что несомненно? Шел он к кому-то сразу за линией фронта: с собой ни шинели, ни еды, ни денег, ни оружия. С расчетом, что вскоре встретят, выйдет к своим.
— А если расшифровать записку?
— Этим займутся. Но сегодня надо не упустить другое: пока свежо, опросить всех, кто с ним встречался в полку, в роте, во взводе. Не пытался ли он уже кого-то известить о своем задержании?
— Кто вел допрос?
— Политком Триста пятьдесят шестого полка. — А-а, я его знаю.
— Да. Рабочий, хороший парень. Сто раз проверенный делом.
— Вот ему и сказать: или он этого курьера раскроет, или — под трибунал. Можно ведь и так толковать: специально дал ему умереть.
