И тут к нему подходит мастер.
Все вокруг, казалось бы, заняты только работой. Шум, скрежет. Гремят удары кувалд. Но если новый рабочий первым скажет мастеру: «Здравствуйте», — по цеху разнесется: «Не наш. Кланяется администрации».
А мастер стоит в двух шагах от рабочего и ждет этого «здравствуйте». Тоже выясняет: «Наш или не наш?» В своем смысле, конечно.
Какая простая проверка! Рабочий стоит у станка, мастер подходит. Ему и должно первому обратиться с приветствием.
Но подошел-то человек, от одного слова которого зависит твоя судьба на заводе, твой заработок. Уважь, первым кивни. И всего-то!..
А в итоге: точный для всех окружающих ответ на вопрос, как к новичку относиться. С кем он будет, если дело дойдет до противоборства: с остальными рабочими или с заводским начальством?
Вот и теперь можно было двинуться на Манукова грудью: «Кто я вам? Как смеете во мне сомневаться?» Или повести себя так, будто к нему эти слова не относятся. И то и другое лишь укрепит мануковские подозрения.
А тот уже издевался:
— Вы-то спасетесь. Тогда за нас, бедных, замолвьте свое большевистское слово. Объясните там господам комиссарам… Нет! Гражданам!
Шорохов устало прервал его:
— Бежать надо. Сейчас раскапывать прошлое? Мало ли кем каждый из нас когда-то был?
Мануков пристально вглядывался в него. Шорохов продолжал:
— Мне обстановка в усадьбе не понравилась сразу.
— Чем? Быстрей, быстрей!
Он говорил уже тоном допроса.
— Бог мой! Все происходит как в оперетке. Мануков молчал.
— С офицерами знакомили, для нас подняли полк, пригласили на завтрак… Что мы за птицы?.. Говорите: «Красные перебегают от избы к избе». Та же оперетка. И может, это кого-то устраивает, но я сюда ехал не для того, чтобы меня дурачили по деревням. «Надо вглядываться… Очень это полезно». Зачем мне такая польза? Я уже вам говорил: мне давай город, базар. И если есть угроза прихода большевиков, то, может, для вас это еще раз «вглядеться», но я дожидаться не стану. И тратить время на трепотню: «Ах, что вы скажете?..» — тоже. Вы правы: я из простых людей. Нет экипажа — уйду пешком. Мне привычно. Вы в самом деле уверены, что этот Никифор Матвеевич не выпорол ни одного из мужиков, которые здесь жили? А если он всех их повесил? Так уж верите каждому слову? В Тамбове-то тысячу человек расстреляли! И дожидаться тут родни этих мужиков? Того, что они всех нас поднимут на вилах?
В коридоре послышались шаги. Шорохов швырнул на пол саквояж, ударом ноги загнал его под кровать, отступил к стенке возле двери. Если это красные, при аресте нужно сопротивляться, стрелять.
