Сейчас Аля, услышав окрик Татьяны, покорно встала, надела свою курточку "на рыбьем меху", косыночку, туфельки. Сестра сунула ей в руки большущий пакет с изображением черной головы и надписью по-немецки "Schwarzkopf". И приказала по пути отовариться в магазинах: купить то, другое, третье, пятое, десятое:
— Дома ведь у меня пожрать нет ни фига!
— Если мама не болеет, — напутствовала я младшую племянницу, — приведи ее сюда, пожалуйста. Здесь нам никто не помешает. И мы спокойно пообщаемся.
Аля ушла. Забравшись под одеяло, Татьяна осведомилась:
— А вы, тетя Юля, будете летом нам со Славиком давать ягод, фруктов и овощей из бабушкиного сада?
— Это будет, — пообещала я, нисколько не колеблясь. — Куда же от вас денешься? — и в свою очередь попросила:
— Ни в коем случае не заговаривай с бабушкой, если она сюда придет, о саде, о том, что вы с матерью твоей собрались его купить. Эти разговоры уже совсем истерзали старушку. Да обещай приобрести диван. Или, на худой конец, раскладушку. Если хочешь, чтобы следующим летом жила я у тебя. Не на полу же мне в твоем доме спать в течение двух-трех месяцев.
Наше с мамой свидание и в этот день не состоялось. Юдины не отпустили ее с Алей. Решили, наверное, нас немного помариновать. И велели мне самой прийти к ним на следующий день, к обеду…
Вечером, когда Татьяна, отоспавшись, готовила на кухне ужин, а мы со Славиком, усевшись на его кровати, листали книжку с картинками, я спросила у него, помнит ли он Полиночку. Думала, он сейчас скажет: "Какую Полиночку?". Ему в то время, когда девочка приезжала в Летний со своей мамой, было так же, как и ей, два с половиной года. Но он заявил вполне уверенно:
— Помню. Мы с ней играли.
Его ответом я осталась очень довольна. Такой малыш, а уже что-то помнит из своего прошлого.
Потом он задал мне вопрос — прямо-таки ликующим тоном:
— Тетя Юля, а ты хочешь конфетку, шоколадную?
— Хочу! — таким же радостным голосом заверила я его. Он быстренько соскочил с кровати, засеменил на кухню. Оттуда сразу же донесся грозный рык Татьяны:
— Какие-такие тебе шоколадные конфетки?! — Он тут же прилетел назад и, сделав поправку, снова задал мне тот же вопрос, но теперь уже довольно грустным тоном:
— Тетя Юля, не шоколадную, просто конфетку, сосательную. Хочешь?
— Хочу! — нисколько не расстроившись, отозвалась я.
Татьяна снова напустилась на сына:
— Какие тебе еще конфеты?! Никаких нет! Марш в постель!
Славик уже не вбежал в комнату, где я сидела, а медленно, как бы осознавая свою вину передо мною или раздумывая, как выйти из трудного положения, потихоньку вошел. И вдруг его осенило:
