— Разумеется, что делать! Все любят поучать, а учить не могут.
— Да… Даже в институте. Что бы вы сказали об институте?
— Хм… Там учат букве. Преподают историю партии от ее первых шагов — до наших дней. До — но не включительно. Выходишь из института и жизни совершенно не знаешь. А пока ее изучишь, как только не окрестит тебя "народная молва"… А стоит в чем-нибудь усомниться, того и гляди под крест загонят…
— Ну, с чем вы не согласны? Что вам не по душе?
— Я все сказала на конференции…
— И зарплатой низкой?
— И ни от одного слова не отказалась бы…
Я помолчала, смутившись.
— Разве это не верно, что на 700 рублей одной прожить нельзя?
— В том-то и беда, что одна-то проживешь. А если тебе семью надо кормить? — подсказал корреспондент и улыбнулся одобрительно — заговорщически, как совсем недавно улыбался секретарь обкома…
Я засмеялась, почувствовав расположение к нему:
— Знаете, мне все ужасно надоело! Эти бесконечные разговоры, от которых ничто не изменяется.
— Ничего! Скоро все изменится! Разве это не предвещает курс партии, взятый на съезде?
— Вы правы! Близится лучшее! Дышать стало легче! Солнце… Солнце, кажется, выросло. Поглядите в окно, какое огромное солнце!
Корреспондент засмеялся.
— А знаете, продолжила я, — мне в голову пришло вдруг такое сопоставление. Солнце, чем выше поднимается, сильнее греет. Из людей не многие так умеют…
Корреспондент весело засмеялся. Даже его расплывчатое лицо преобразилось: вспыхнул румянец на щеках, открылись чистые, четкие зубы:
— Вы еще можете шутить! — и голосе его прозвучало: смотри-ка, она не совсем такая, как те, кого я видел раньше. В глазах загорелся искренний интерес.
Но мне вдруг стало скучно. Мне очень не хотелось, чтобы он увлекся мной. Все-таки он какой-то убогий. Вдруг вспомнился Женька, высокий, кудрявый, радостный.
Я встала:
— Ну, что ж, значит, посылать учителей к вам сюда?
— Да, я буду здесь каждый день в это время…
***
К трамвайной остановке я бежала вприпрыжку, представляя себе, как будут торжествовать учителя, мои сторонники, узнав новость, как бросятся в горком, чтобы разоблачить администрацию школы, чтобы расплатиться за каждый издерганный нерв, за каждую уроненную и сдержанную слезу…
Не предполагала я, какое ждало меня разочарование.
Учительница математики Нина Ивановна робко отказалась выполнить мою просьбу.
Мы стояли с ней на лестнице. Я с восторгом рассказывала, какие события развертываются, убеждала, что полетят скоро все изверги вверх тормашками. Но Нина лишь вздыхала, не верила:
