Даже не читая сочинений (поскольку не было к ним доступа ни Юлии, ни ему), и на сей раз он сумел найти выход из щекотливого положения и дать ей спасительный совет. Сам отправился в горком комсомола, без нее сперва, доказал секретарям, что надо отменить решение горкома. Что бы там ни написали ученики Русановой, пусть даже аполитичного, она за их высказывания не должна нести наказание, да еще такое суровое. Они же взрослые люди все, отвечающие за свои поступки. Половина из них старше своей учительницы, надо еще разобраться, кто кого из них настраивает в антисоветском духе: она учеников или они ее…
Позднее, можно сказать, в буквальном смысле этого слова взял Юлию за руку и отвел в горком, заставил написать апелляцию.
Она говорила ему:
— Не хочу больше состоять в этой организации, которой заправляют настоящие бандиты. Ведь если бы в тот момент, когда я пришла из райкома, родителей не оказалось дома, я могла в отчаянии и руки на себя наложить. Ну, кто ж они после этого, как не убийцы?
Этот их разговор происходил у Вороновых дома. Расхаживая взад-вперед по комнате, размахивая руками не перед собою, как вообще свойственно людям, а над своею большой головой, как бы запуская ввысь голубей, Николай Павлович возразил ей:
— Сперва добейся, чтобы восстановили в комсомоле, докажи свою правоту. А после поступай как знаешь…
Воронов был тогда единственным человеком, который мог, не повышая голоса, переубедить, переспорить ее. И на сей раз она должна была с ним согласиться.
Если бы таких людей, как он, на земле было побольше, насколько наша жизнь была бы легче!
Пересилив отвращение, которое теперь вызывали у нее все официальные кабинеты, вошла она еще в один. Там правил уже не Савчук, а другой деятель, помягче, повежливее. Ответственности у него было побольше и, следовательно, меньше, чем у Савчука, самодурства.
Тут ее уже не клеймили, не распинали, хотя, разумеется, и не хвалили. Выполнили формальность. Поскольку не было постановления первичной комсомольской организации о ее исключении, которое необходимо во-первых в подобных случаях, решение райкома ВЛКСМ было отменено.
Завладев вновь своим комсомольским билетом, которым еще совсем недавно так дорожила, что даже маму погнала однажды в метель в деревню, когда старшая сестра назло ей его увезла туда, теперь Юлия сунула его подальше в ящик стола, чтобы он не попадался ей часто на глаза и не напоминал тот ужасный день, и не воскрешал невыносимые муки…
