— О-О! — неодобрительно протянул кто-то.
— Что-о? Подумайте лучше, как наладить дисциплину. Если вы будете хорошо себя вести, знаете, как мы чудесно заживем с вами, когда я буду немного посвободнее. Станем все вместе ходить в кино, в театр, проводить вечера…
— С танцами?
— Ну, конечно! Когда я сама училась в школе, у нас был точно такой же, очень живой класс. Знаете, какие мы вершили дела!
— Я помню! — послышался робкий голос Зильбермана, того парнишки, который одновременно с нею учился в дневной школе по улице Комсомольской. — Когда был ваш класс, хотелось ходить в школу…
— Так вот, — продолжала Юлия. — Исправитесь — не пожалеете. А нет — уйду от вас. Она еле сдерживала слезы. Радовалась тому, что свет все еще не дали, а в темноте не видно никому, какие у нее глаза.
Вот как подействовал на нее утренний разговор с завучем: чуть не поссорилась с учениками, чуть не расплакалась перед ними. Дня не хватило, чтобы прийти в себя после такой встряски. — Исправимся, исправимся! — дружно, хоть и вразнобой, заверили ее ребята.
— В таком случае составляем план работы!
— А как записывать? Лампочки-то не горят!
— Запомним! Предлагайте!..
Из школы шли все вместе. Смеялись, пели. Кто-то додумался:
— Айдате в кино! С десяти! Завтра же выходной! Отоспимся!
Шумной ватагой помчались в кинотеатр, обогнав группу учителей, которые, взявшись под руки, осторожно пробирались по неосвещенной улице. Среди них была и Кривощекова. Юлия не обратила на нее внимания, иначе заметила бы, как зло подняла завуч плечи. Так бы, наверное, и взмыла ввысь, догнала бы дерзкую девчонку и клюнула в затылок…
После недолгих споров убедила Юлия всю семью, что вести в неделю 24 часа, каждый день по пять уроков, ей не под силу. Что не может она в свои 21 год отказаться от всех других занятий, кроме работы. Ей еще хочется быть молодой. Ходить в гимнастическую секцию. Какое это наслаждение, когда в маечке, в коротеньких трусиках, стройная, легкая, ты танцуешь в спортзале под музыку с лентой или шарфом! Кажется, не ты держишь шарф, а он несет тебя, как облачко. И ты лишь на чуточку касаешься носочками пола… А разве стоит бросить шахматы? Ведь в городе лучше, чем она, играет только одна из женщин. А литературное объединение, которым руководит молодой, но очень талантливый писатель?
Нет, она согласна ходить в старом платье, носить то же пальто, но не согласна отказаться ни от одного из своих увлечений. Не согласна ограничить себя одной лишь работой, как бы эта работа ни нравилась ей… Иначе, если семья не уступит ей по добру, она из дома уйдет, добьется места в общежитии и все равно будет жить так, как ей хочется. Эта угроза сломила сопротивление матери, которая считала, что шахматы — не женское занятие, лишняя морока для ума, а гимнастика — для бесстыжих. Без платья перед публикой — это что же такое?!
