Андрей стоял и не мог пошевелиться. Он вспоминал основные заповеди Божьи и понимал, что одну из них точно нарушил. И от того вероятно в груди это мерзкое чувство. Будто выстрелил в тень, а она оказалась самим тобой и ты скорчился от неимоверной боли. Почитай отца и мать твою. Как верно это сказано. Ведь и правда, Андрей чувствовал сейчас себя человеком летевшим вниз с ветви, которую сам же и подпилил.
Но не я сам это сделал, — пришла вдруг спасительная мысль. — У нас никогда бы с матерью не дошло бы до такого. Это Ким…
О нет, только не это! Долой такие мысли. Как только начнёшь валить всю вину на ближних, считай ты пропал. Сатана, лукавый он такие мысли на хлеб намазывает, как масло, и грешников поверх кладёт, чтобы сожрать. Только не это! Лучше признаться, лучше покаяться…
Прости, Господи меня грешного. Прости, что мать оскорбил, заставил плакать. Слёзы стариков, женщин и детей — святые слёзы. А может быть и мужские слёзы тоже, — думал сбивчиво Андрей, успокаивая мать, поглаживая её по жёстким седым волосам, невольно сравнивая их с волосами Насти и Кати. Прости, Господи…
Всё хватит, — думал Андрей, — Шестьдесят лет это уже не шутки! В лучшем, в самом лучшем случае — ещё десять лет. И всё. Матери не станет.
Нужно беречь её. Нужно беречь всех, кто рядом. И Аркашу нужно было беречь, протянуть ему руку помощи, а не обливать, как из ведра холодной водой, презрением…
— Мама, нужно прекращать это всё…
Мать достала из кармана платочек с вышитым масонским знаком, вытерла слёзы.
— Аркаше я не смогла помочь! И этому мальчику тоже! Я старалась, правда! Все эти молнии, ахи, вздохи из динамиков под шубой… Всё это ерунда на постном масле… Я пыталась выправить их ауру. Но начальник Аркаши!.. Судя по его биополю, он и не человек, понимаешь? Если бы у человека в венах текла кровь зверя, разве был бы он человеком? Это Ким убил Гришу и твоего брата, Андрей. Сначала он поставил на них печать жертвы, а потом убил. Всё было бесполезно. Врачи не спасли бы Гришу…
— Мама, я не хочу больше говорить на эту тему, — Андрей покачал головой. Так далеко от Бога он никогда за последнее время не был. Он зашёл слишком далеко. Прости Господи. Помилуй мя грешного и недостойного… — думал он про себя непрерывно, а вслух сказал. — Я думаю, там были совсем другие причины… Мама, делай что хочешь, но никогда…
— Стоп! — Елизавета Сергеевна остановила слова сына властным движением. — Я чувствую, что всё это не просто так. Значит всё? Пришёл мой черёд?
