Другая женская организация — Патриотическая женская ассоциация ("Аикоку фудзинкай") — была создана еще в 1901 году под патронажем фельдмаршала Сатсума. Ее главной целью являлось облегчить для солдат тяготы войны, и она заслужила немало лестных слов в свой адрес во время русско-японской войны. Однако она не имела местных организаций и представляла собой, по существу, "клуб женщин высшего света". Организация начала их создавать только после того, как почувствовала соперничество женской оборонительной ассоциации. К 1937 году Патриотическая женская ассоциация насчитывала уже три миллиона членов. Она обеспечивала работой семьи военнослужащих, проводила экзамены резервистов, посылала солдатам поздравления и посылки, организовывала похороны погибших и проводы в армию.
Общественные организации и военные выработали особую церемонию проводов в армию новобранцев. Вечером накануне отправки семья будущего солдата устраивала праздничный ужин. Женщины из патриотических организаций помогали приготовить угощение. На торжестве присутствовали учителя, соседи, руководители общины, другие резервисты.
На следующий день призывник в сопровождении активистов, соседей, родственников и официальных лиц посещал местный храм, откуда процессия направлялась на железнодорожную или автобусную станцию. Женщины Японской оборонительной ассоциации одевали белый передник и белую ленту через плечо с названием своей организации. Обязательным было присутствие руководителя общины на селе или старшего десятидворки в городе, а также местного буддийского бонзы.
На станции проводился митинг. Окруженный родственниками, друзьями и активистами, солдат приносил клятву верности императору, пересказывая заученные положения "Императорского рескрипта солдатам и матросам". Собравшиеся размахивали национальными флажками и пели гимн "Кими га ё". После напутствия и призывов не бояться смерти и сражаться доблестно собравшиеся кричали «банзай» и несли новобранца на руках к вагону или автобусу. Слез и объятий не допускалось. Мать молча отвешивала сыну глубокий поклон, подавляя в душе горечь прощания с ним. Именно прощания, а не временного расставания. "Вы совершенно не знаете характера японца, если думаете, что наш маленький народ испугается перед могущественной силой, — пояснял один японский матрос. — Когда солдат у нас еще только собирается на войну, родные уже оплакивают его, как мертвеца; если он напишет из похода письмо к родным, то этим и себя, и всю свою семью покроет несмываемым позором. Японец ни во что не ценит своей жизни, раз дело касается и его собственной чести, и чести родины. Если нужно, мы будем бороться хоть против всего мира!"
