Можно сказать, что молодой Кушев, послушный сын и наследник традиций рода, выполнил отцовские предписания и даже повторил, разумеется, в новых по содержанию и размаху исторических условиях, отцовский путь. Со временем он превратился в товарища Кушева.
Среди многочисленных, рано приобретенных забот младший Кушев имел одну особую – дочь Анетту. Она появилась на свет божий сравнительно поздно, когда отцу ее перевалило за тридцать, но такого момента стоило и подождать: белокожая, чернобровая и черноволосая, маленькая Анетта всегда была готова улыбнуться своими рано оформившимися пухленькими губками. Ее появление в благопристойном, с размеренным укладом жизни доме Кушевых вызвало радостную суматоху. К ней приставили няньку, кормили чуть ли не птичьим молоком. Домашний доктор Янев, бывший гастроэнтеролог, а ныне тихий алкоголик, со стаканом вина в руке трясся над ее и без того цветущим здоровьем. Так трясся, что его пришлось два раза отвозить на скорой помощи в местную больницу, где он работал, но это уже другая история.
А Анетта росла, переходила из класса в класс, чавдарка[11], пионерка, кружок кройки и шитья, школьный актив – общительная и улыбающаяся, всегда чистенькая, с толстыми косами, ухоженной кожей, в изысканных нарядах под школьной формой. Одно время увлеклась гимнастикой, даже участвовала в соревнованиях в составе школьной команды, пробовала силы в лыжном спорте, главным образом в скоростном спуске, но после того, как один раз врезалась в невесть откуда взявшийся пень, бросила эти занятия – она была создана для других видов спорта, и один из них, интимный, был ею освоен довольно рано. Как-то они отправились на соревнования в приморский город, были предоставлены самим себе, так как тренер запил горькую и не обращал внимания на своих подопечных, а поздний май так бушевал в природе и в человеческой крови, что две уже вполне оформившиеся и тревожимые смутными желаниями девчушки даже не заметили, как оказались в компании молодых флотских офицеров. Казино сотрясалось в ритме оркестра, табачный дым усиливал алкогольное опьянение, танцевали до изнеможения, снова и снова отдаваясь тягучей сладости блюза. Легкий загар на шее и твердое плечо кавалера Анетты упорно притягивали ее, они шептали друг другу какие-то слова, губы их касались кожи, обжигая ее будто прикосновением молодой крапивы, и поздней ночью Анетта, испытывая легкое головокружение и замирая от сладостных предчувствий, храбро отдалась случайному знакомому.
