— Твои раны затягиваются. — Задумчиво протянула она, проводя тоненькими пальчиками по едва заметному шву на моём лбу.
— Да, я же оборотень, а на нас всё заживает лучше, чем на собаках, особенно если потренироваться, как следует, и если только не использовалось серебро. — Ответил я и тут же подумал, а не сболтнул ли я чего лишнего.
— Это хорошо. — Вздохнула она и улыбнулась мне так ясно, солнечно. И у меня сразу же полегчало на сердце. — Расскажешь свою историю?
— Тебе это и, правда, интересно? — Искренне удивился я.
— Конечно.
— Тогда отвернись, я перевоплощусь и оденусь, если ты не против, конечно. — Я сбросил мешок со своими вещами, лёгким наклоном головы.
Девчушка послушно отвернулась.
Я стеснялся своей наготы, до сих пор кроме Травки никто не видел меня нагишом, да и от неё я уже давно стал скрывать своё растущее тело….
Вот так вот и получилось, что примерно в то же время, как мой брат рассказывал всё нашей общей матери, я рассказывал свою историю новой знакомой. И сам того не ожидая, я выложил ей всё от самого начала, то есть от своего рождения, и до самого конца, то есть настоящего момента, когда я, собственно говоря, её и повстречал.
— Ты только не думай, люди не все такие, есть и справедливые, что судят по человеческим поступкам каждого индивидуума, а не по злой молве. — Сказала она после того, как я поведал ей историю своей жизни. — А для меня ты, прежде всего, человек.
— Ты и, правда, так думаешь? — С сомнением произнёс я. Удивительно слышать такие речи от обычного человека, тем более от девочки, совсем ещё ребёнка!
— А как же иначе? Ты только посмотри на себя, прислушайся к своему сердцу. Ты больше человек, чем зверь, вот твой отец и не принял тебя в свою стаю. Он любит тебя, старается помочь, но он видит, что ты не такой как он, не такой как все они. Тебе претит всякая мысль об убийстве невинного. Если ты хочешь знать моё мнение, то лично я думаю, ты дитя большой любви.
— Я дитя большой любви. — Тихо повторил я.
Девчонка улыбалась. И мне она тогда показалась самой красивой девочкой на свете, и мне очень захотелось, чтобы она стала моим настоящим другом. И если бы так случилось, то кто ещё мне был бы нужен после двоих таких друзей, как Ворон и лисичка?
— А у меня жеребёнок есть красивый и не обычный. — Похвастался вдруг я и сам же смутился своему хвастовству.
Она понимающе улыбнулась.
— Покажешь его мне?
— Наверное. — Несколько сконфужено промямлил я.
Я чувствовал, как раны мои затягиваются, плоть стремится к плоти, края их срастаются, тонкие ниточки шрамов разглаживаются, а будь я сейчас в образе волка, то они медленно покрывались бы чёрной густой шерстью. Я постепенно излечивался.
