- Теперь, главное дело, надо с Симоновым поговорить. Пошлите этого дурака - Ваньку, за Симоновым! - сказал Плавин.
- Поди, Иван, сейчас позови Симонова! - крикнул Павел сколько мог строгим голосом.
Ванька пошел, но и книгу захватил с собою. Ночью он всегда с большим неудовольствием ходил из комнат во флигель длинным и темным двором. В избу к Симонову он вошел, по обыкновению, с сердитым и недовольным лицом.
- Поди к господам; посылают все, почитать не дадут! - проговорил он, махнув с важностью книгой.
- Что им надо? - отозвался лежавший на печи Симонов.
- Надо, знать, ступай!
Симонов сейчас же соскочил с печи, надел вицмундиришко и валяные сапоги и побежал.
Ванька тоже побежал за ним: он боялся отставать!
- Извините, я уж в валенках; спать было лег, - сказал Симонов, входя в комнаты.
- Ничего, - отвечал Плавин, вставая и выпрямляясь во весь свой довольно уже высокий рост. Решительность, сообразительность и воодушевление заметны были во всей его фигуре.
- Знаешь что?.. Мы хотим сыграть театр у вас в верхней зале, позволишь ты? - спросил он Симонова.
- Театр? - повторил тот. - Да гляче бы; только чтобы генеральша не рассердилась... - В тоне голоса его была слышна борьба: ему и хотелось очень барчиков потешить, и барыни он боялся, чтобы она не разгневалась на него за залу.
- Генеральша ничего, - сказал Павел с уверенностью: - я напишу отцу; тот генеральше скажет.
- Это вот так, ладно! Папаше вашему она слова не скажет - позволит, сказал Симонов. Удовольствие отразилось у него при этом даже на лице.
- Это, значит, решено! - начал опять Плавин. - Теперь нам надобно сделать расчет пространству, - продолжал он, поднимая глаза вверх и, видимо, делая в голове расчет. - Будет ли у вас в зале аршин семь вышины? - заключил он.
- Надо быть, что будет!.. Заглазно, конечно, что утвердительно сказать нельзя... - отвечал, придав мыслящее выражение своей физиономии, Симонов.
- Пойдем, сходим сейчас же, смеряем, - сказал Плавин, не любивший ничего откладывать.
- Сходимте, - подхватил и Симонов с готовностью.
- Возьмите и меня, господа, с собою, - сказал Павел. У него уже и глаза горели и грудь волновалась.
Симонов сейчас засветил свечку, и все они сначала прошли по темному каменному коридору, потом стали подниматься по каменной лестнице, приотворили затем какую-то таинственную маленькую дверцу и очутились в огромной зале. Мрак их обдал со всех сторон. Свечка едва освещала небольшое около них пространство, так что, когда все взглянули вверх, там вместо потолка виднелся только какой-то темный простор.
