- На дочери генерала Кронштейна? - спросил стремительно граф.
- Именно, ваше сиятельство, должно быть, что генерала Кронштейна.
- Анета Кронштейн! - говорил граф, как бы припоминая. Глаза его заблистали. - Помню, - продолжал он, - стройная блондинка, хорошенькая, даже очень хорошенькая. А что, Иван, нравится тебе она?
- Кто, ваше сиятельство?
- Ну, жена этого Задора, что ли?
- Задор-Мановского? Худа очень, ваше сиятельство.
- Да ты знаток, Иван, в женской красоте? - спросил граф.
- Ха-ха-ха, ваше сиятельство! Как вам сказать, конечно-с, больших красавиц не случалось видать.
- А разве ты не видал Анеты Кронштейн?
- То есть Задор-Мановской-с, ваше сиятельство? Как-же-с, сколько раз обедывал, ночевал у них.
- Как же ты говоришь, что не видал красавиц? Вот тебе красавица!
- Красавица, ваше сиятельство? - спросил удивленный Иван Александрыч.
- Трудное, брат, дело понимать женскую красоту; ни ты, да и многие, не понимают ее.
- Конечно, ваше сиятельство, мы люди необразованные.
- Тут не образование, мой милый, а собственное, внутреннее чутье, возразил граф. - Видал ли ты, - продолжал он, прищуриваясь, - этих женщин с тонкой нежной кожей, подернутой легким розовым отливом, и у которых до того доведена округлость частей, что каждый член почти незаметно переходит в другой?
Иван Александрыч слушал, покраснев и потупившись.
- А замечал ли ты, - продолжал Сапега одушевляясь, - у них эти маленькие уши, сквозь которые как будто бы просвечивает, или эти длинные и как бы без костей пальцы? - Сапега остановился.
Иван Александрыч решительно не знал, что ему отвечать.
- Или эта эластичность тела, - продолжал граф, как бы более сам с собою. - Это не опухлость и не надутость жира; напротив: это полнота мускулов! И, наконец, это влияние свежей, благоухающей женской теплоты? Что, Иван, темна вода во облацех? - заключил Сапега, обратившись к Ивану Александрычу.
- Вы, ваше сиятельство, так говорите, что... - начал было тот.
- Что - что?
- Ничего, ваше сиятельство, я говорю, что вы уж очень хорошо говорите.
- Словами не передашь всех тонкостей! - произнес граф, вздохнув, и замолчал.
- Вот, если осмелюсь доложить, - начал Иван Александрыч, ободренный вниманием дяди, - здесь есть еще красавица.
- Красавица?
- Да, ваше сиятельство, прелесть женщина, только ух какая!
- Какая же?
- Кокетка, ваше сиятельство, ужасная.
- Девушка?
- Вдова, ваше сиятельство.
- Вдова? - произнес граф. - Чем же она красавица?
