Большая телега | страница 42

— Билет всегда можно сдать, — говорит она, уставившись в пол.

— Можно сдать. А можно не сдавать. Что мне по-настоящему нравится в жизни, так это многообразие возможностей.

— То есть ты думаешь, я не сошла с ума? — осторожно спрашивает Люс.

— Пока нет. Вот если ты все-таки сдашь билет, тогда я, пожалуй, начну беспокоиться.

— Ладно, — бормочет она, — как скажешь. Я-то надеялась, что ты…

— Что я стану тебя отговаривать? И тогда ты наконец убедишься, что приняла правильное решение, назовешь меня дураком и уйдешь, хлопнув дверью?

— Хлопать дверью я не планировала, — сердито говорит Люс. — Но, в общем, да, я бы предпочла, чтобы ты меня отговорил. Должен же кто-то удержать меня от этой нелепой выходки.

— Если бы ты действительно этого хотела, ты бы пришла не ко мне. К кому угодно, только не ко мне, — смеюсь я, и она тоже начинает улыбаться.

— Все гораздо хуже, чем ты думаешь, — вздыхает она. — Я уже успела уволиться. То есть обещала поработать до конца месяца, но это — всё. Впрочем, от квартиры пока не отказалась. Хорошая квартира, маленькая, но очень удобная, ты же там был, да? Скажи, отличная? И сравнительно дешевая. В общем, я не решилась вот так сразу с ней расстаться. Там пока одна моя подружка поживет, а потом видно будет… Слушай, ну чего ты такой довольный сидишь? Мне, между прочим, очень страшно. Я просто умираю от страха, ежесекундно! Ни о чем думать не могу, все из рук валится. Представляешь, вдруг я приеду, а там… А там просто маленький, красивый, богом забытый городок, их во Франции больше, чем блох на собаке. Дюжина кафе, пять продуктовых магазинов, две гостиницы, одна средняя школа. И никаких представлений по ночам. И никаких оборотней. И никакого ветра.

— Отставить панику, — говорю я. — Ветер там в любом случае будет. А это, если я все правильно понимаю, главное.

Первый фрагмент пазла, если быть точным, его правый нижний угол, попался мне на глаза на перроне вокзала Тулуза-Матабью. На кусочке картона была изображена сочная трава, белая стена и узкая желтая дверь, а в самом углу примостилось антропоморфное существо с львиной гривой, пародирующей мою собственную непростительно запущенную прическу, и надпись «Auterive». Причем и лохматая тварь, и красные, нарочито неровные, словно бы торопливым учительским карандашом написанные буквы явно были не частью большого рисунка, а чем-то вроде фирменной эмблемы изготовителя — очень уж мелкие и яркие.

Мне показалось, приехать в незнакомый город и сразу же найти фрагмент пазла — это хорошая примета, поэтому я подобрал разноцветную картонку и положил в карман. Я не то чтобы верю в приметы, зато регулярно их изобретаю, при случае пересказываю друзьям, привирая для убедительности — дескать, эту телегу от симпатичного старичка в поезде услышал, а эту мамина троюродная сестра из Индии привезла, — и выкидываю из головы. А выдумки мои понемногу расползаются по знакомым друзей, приятелям этих неведомых знакомых и двоюродным бабушкам их сослуживцев. Порой они возвращаются ко мне этаким ласковым бумерангом, и я всякий раз удивляюсь — надо же, еще одна прижилась. Добрые приметы — вот что останется после меня вместо домов, деревьев и сыновей, и это приятно щекочет ту пятку моей души, в которой обитает тщеславие. Если доверять ощущениям, левую.