А намного дальше, где-то на авеню, высоко над домом парил в небе золотой бокал.
Он медленно и долго поднимался, затем как-то неловко опрокидывался набок и изливал содержавшуюся в нем влагу. Забавно, но мне казалось, что он испытывал при этом облегчение.
Отражаясь в темных, слепых окнах позади меня, золотые и рубиновые огни бокала горели недобрым, зловещим светом, как будто эти окна были недовольны и возмущены тем, как нагло их используют, даже не спросив позволения. Огни эти будоражили мне нервы и, как я заметил, воздействовали на других людей, которые проходили мимо меня. На площади было не так много народу, и мне чудилось, что все они, передвигаясь, как-то опасливо припадали к тротуару, словно каждый шаг вперед мог стать для них шагом в пропасть.
В том, как мне виделось происходящее, не было ничего странного, если учесть мое взвинченное состояние. Сумерки сгущались, но день еще не погас, и середина площади, постепенно погружавшаяся в тень, представлялась моему воспаленному воображению темными водами озера. Я принимал омнибусы, которые, свернув с Пиккадилли, останавливались, заглатывали пассажиров и отправлялись дальше, за жутких, диких чудищ. Мне казалось, будто они стягивались сюда, чтобы, погрузившись в озеро по самое брюхо, вдоволь нахлебаться воды.
— Держитесь за землю, так надежнее будет, — словно говорило все вокруг. — Опасность подстерегает за каждым углом!
Под глумливо подмигивающими огнями, непонятно кому светящими в наступающем мраке над черной пустотой, эти странные чудовища все шли и шли к водопою и, отдуваясь и фыркая, заполняли свои чрева.
Наконец, опомнившись, я стал разглядывать людей. Сначала я обратил внимание на большую бесформенную фигуру недалеко от меня. Это был нищий с такими страшными слепыми глазами, каких я никогда не видел. В руках он держал блестящую металлическую кружку для пожертвований, а на груди у него была дощечка. Он появился тут совсем недавно и встал почти рядом со мной, прижавшись спиной к стене. Мне показалось, что его появление не было случайным, в нем тоже заключался для меня определенный тайный смысл. (Какие только фантазии не взбредут в голову на голодный желудок, дай ей волю!)
Этого слепого, я видел, привела маленькая оборванная женщина в черной шляпке и черных нитяных перчатках. Поставив его у стены, она рывком выпрямила дощечку на его груди и, не сказав ни слова, ушла, затерялась в толпе. А он так и остался стоять, вперив напряженный невидящий взгляд в мерцающие рубинами и изумрудами звезды.
