Его жена. Ева положила страницу и наклонилась, чтобы поднять с пола газету. Ноги плохо слушались ее, она словно выполняла сложное упражнение; ей вдруг почему-то стало холодно. Машинально сунув газету в ведро для мусора, она покинула кухню и вернулась в тихую гостиную.
Джон Тауэре снова в Лондоне. Смелый поступок! Вероятно, лениво подумала она, касаясь пальцами края шторы и глядя в окно, вероятно, было бы забавно снова встретиться с Джоном. Жаль, что скорее всего он уже не помнит о ее существовании и собирается жениться на какой-то незнакомой ей девушке. Интересно было бы проверить, способны ли еще эти глаза и сильное тело пробуждать в ней странное волнение — теперь, спустя десять лет,— или же она сумеет смотреть на него равнодушно, безучастно. Если влечение имело чисто сексуальную природу, вероятно, второй раз она уже не испытает его... Но существовало что-то другое. Она пыталась объяснить это Максу, не зная в точности, что имеет в виду. «Это не физическое влечение, Макс. Это нечто иное.» Макс натянул на лицо свою знаменитую усталую циничную улыбку и сказал: «Да? Ты уверена?»
Макс Алекзандер. Повернувшись спиной к окну, она подошла к телефону; поколебавшись, Ева опустилась на колени, чтобы достать лондонский телефонный справочник.
Макс Алекзандер лежал в постели. Он предпочитал кровати лишь одно место: сиденье гоночного автомобиля. Доктора запретили ему участвовать в гонках этого сезона, и у него оставалось больше времени для постели. В этот вечер он только что проснулся после непродолжительной дремоты и потянулся к сигаретам. Внезапно зазвонил телефон, стоявший у кровати. Макс с чувством вялого любопытства поднял трубку.
— Макс Алекзандер слушает.
— Здравствуй, Макс,— прозвучал в трубке незнакомый женский голос.— Как поживаешь?
Он испытал смутное раздражение. Да пошли они к черту, все эти женщины с их смешной таинственностью и холодными голосами профессиональных шлюх, не способными провести и двухлетнего ребенка...
— Это Флаксман, девять-восемь, два нуля,— сухо произнес он.— Вы, похоже, ошиблись номером.
— У тебя короткая память, Макс. Бариан — это было не так уж и давно.
Спустя несколько мгновений ему удалось произнести в белую трубку из слоновой кости:
— Вы о чем?
— О Бариане, Макс. О Бариане. Ты, конечно, помнишь своего друга Джона Тауэрса?
Он никак не мог восстановить в памяти ее имя. Кажется, оно было библейским. Руфь? Эстер? Черт возьми, в Священном писании масса женских имен, но больше ему ничего не приходило на ум. Последний раз он раскрывал Библию четверть века назад.
