— Когда мы пришли, ее уже не было. Ни ее, ни слуг, ни телохранителей.
— И, я полагаю, никаких сундуков?
— Сундуков?
— Сундуков, ящиков, маленьких деревянных шкатулок?
Ответ прозвучал сухо. Де Луд покачал головой.
— Она спешила уехать, но вряд ли леди забыла маленькие шкатулки, кроме одного сундука, что стоит в ногах ее кровати. Мы проверили, что в нем. Посмотрите сами.
Марк оттолкнул его и помчался наверх, шагая через две ступени.
Комната оказалась в еще большем беспорядке, чем нижний этаж. Платья и сорочки брошены на пол и валялись длинными пестрыми извилистыми лентами. Свеча опрокинута и поспешно задута. Густой воск застыл на полу теплыми лужицами.
Марк обежал взглядом комнату и сундук. Висячий замок грубо взломан, железо его уродливо покорежено, резная крышка отброшена. Сундук так и остался открытым.
Марк присел на корточки и потрогал покореженную железную защелку.
— Ничего? — спросил он обманчиво мягким тоном. — Ты не нашел ничего?
Де Луд сглотнул:
— Вот это. — Он протянул господину маленький серебристый ключик на цепочке. — Я нашел его на полу, милорд. Похоже, она уронила его во время бегства.
— Иисусе распятый! — пробормотал Марк почти благоговейно. — Один из ключей к тайне.
Он вырвал цепочку из руки де Луда. Глаза его не отрывались от ключа, а голос стал мягким и протяжным.
— Припоминаю, что видел его много лет назад. Знаешь, их всего три.
С едва заметной улыбкой он вертел в руках длинную цепочку.
— Нет, милорд, не знал.
Взгляд Марка метнулся к его лицу:
— Найди ее. Сегодня же вечером. Сейчас же.
— Милорд, — выговорил де Луд, давясь словами, и вышел.
Тонкая как паутинка вуаль, которую он держал в руках, теперь трепетала на полу — яркое пятно цвета на фоне тусклого дерева. Марк не бросил на нее и взгляда и последовал за своим человеком, наступив по дороге на тонкую ткань.
Гвин изо всей силы вонзила шпоры в бока коня.
— Прости, — пробормотала она и снова это сделала.
Из раздувавшихся ноздрей жеребца вырывался пар, он сердито всхрапывал, и поднимался на дыбы, и бил мощными копытами по воздуху, а потом снова опускался на землю. В воздух взлетали огромные комья влажной земли, когда он помчался вперед галопом, пожирая расстояние.
Гвин мотало в седле из стороны в сторону, и она крепко прижималась животом к луке седла. Она кусала губы, чтобы не закричать, низко склоняясь к холке жеребца, и направляла его умелой, хоть и дрожащей рукой.
Вечер сменился ночью, а она удалилась всего на две мили от Лондона и его опасностей.
