И откуда от него не пришло ни единой весточки.
Поэтому Нико решила, что, раз уж ей не удастся избежать внимания фотографов, она не обязана и позировать им. Поэтому Нико просто занималась своими делами, словно фотографы не существовали. В результате на всех снимках Нико О'Нилли была запечатлена в движении. Она быстро шла по ковровой дорожке от лимузина к театру, так что ее лицо обычно ловили в профиль, когда она стремительно проходила мимо. Само собой, отношения с прессой у нее складывались напряженно и в течение какого-то времени журналисты все равно называли Нико стервой. Но годы выдержки («Выдержка, — всегда говорила Нико, — залог успеха») принесли свои плоды, и теперь отказ Нико позировать воспринимали как очаровательную эксцентричность, ее отличительную черту.
Поспешно проследовав мимо фотографов, она вошла в стеклянные двери, где за бархатным канатом стояли другие папарацци.
— Здесь Нико! — раздался чей-то возбужденный голос. — Нико! Нико О'Нилли!
«Как все это глупо, — подумала Нико, — но немного приятно». Она, пожалуй, даже обрадовалась, что они так восторженно приветствуют ее. Конечно, Нико знает их не один год и у большинства из них «Фейерверк» покупает снимки. Она весело улыбнулась им на ходу, слегка помахала рукой и крикнула в ответ:
— Привет, ребята!
— Эй, Нико, чья на тебе одежда? — поинтересовалась женщина с короткими светлыми волосами, которая не меньше двадцати лет фотографировала на Нью-Йоркской неделе моды.
— От Виктории Форд, — ответила Нико.
— Я так и думала! — удовлетворенно воскликнула женщина. — Она всегда одевается у Форд.
Основная часть зрителей уже находилась в павильоне, самой большой палатке, где должен был состояться показ коллекции Виктории, поэтому Нико легко прошла за бархатный канат. Там обстановка была иной. Последний из восьми рядов, поднимавшихся амфитеатром, располагался почти под самым потолком, а непосредственно перед подиумом шли другие ряды, отделенные низким металлическим ограждением: за ним стояли сотни фотографов, и каждый пытался занять место получше. Сцена на самом подиуме, покрытом пластиком, напоминала огромную вечеринку. В помещении царило праздничное оживление, вызывающее в памяти школьные годы. Собравшиеся не встречались с последней крупной вечеринки, состоявшейся в Хэмптоне по случаю Дня труда, приветствовали друг друга, словно не виделись несколько лет. Общее настроение заражало, но Нико в смятении смотрела на толпу. Как сквозь нее пробраться?
