Что касается Марка, то его заботил в первую очередь Колин. Что бы тут ни произошло, для вмешательства момент был явно неподходящий. Марк обхватил рукой мальчика за плечи и потянул его назад, пробормотав еле слышно: «Давай сматываться отсюда».
Но им не повезло. В этот момент третий мужчина — тот, что курил с равнодушным видом, — неожиданно обернулся и увидел их. Он что-то сказал, и лица всех присутствовавших мгновенно повернулись в их сторону — бледные пятна в сгущающихся сумерках. От неожиданности они замерли на несколько секунд, и этого времени Марку хватило, чтобы загородить собой Колина. Он уже открыл рот, чтобы закричать — впоследствии он так и не смог решить, что же собирался сказать, — когда человек в критском костюме вскинул винтовку к плечу и снова выстрелил.
При первом же движении этого человека Марк отпрянул назад, полуобернулся, пытаясь укрыться от их взглядов. Это и спасло его. Он находился у самого оврага; инерция его поворотного движения в сочетании с весом рюкзака, висевшего у него на плече и увлекшего его вниз, и помогли ему перелететь через край оврага.
Несколько последующих минут он испытывал только всепоглощающую боль, да еще обрывки каких-то воспоминаний крутились в голове. Он смутно сознавал, что падает, ударяется обо что-то, а потом лежит, распластавшись среди камней и кустов. Как позднее выяснилось, он упал в заросли кустарника чуть ниже тропинки.
Он услышал, словно откуда-то издалека, как женщина снова вскрикнула, потом до него донесся мужской голос, орущий на нее, а потом — голос Колина, обезумевшего от ужаса: «Ты убил его, ты, грязная свинья! Марк! Пустите меня, будьте вы прокляты! Марк!»
Затем послышался шум недолгой, жестокой драки у края оврага, и крик Колина, тут же оборвавшийся, — больше он не издал ни звука. Лишь женщина рыдала, взывая на неразборчивом греческом к своим богам, да еще доносились голоса двух критян, яростно споривших о чем-то; а затем вдруг совершенно неожиданно — столь неожиданно, что Марк, находившийся в полуобморочном состоянии, терзаемый сильной болью, даже не был уверен, что это ему не пригрезилось, — вдруг раздался мужской голос, отчетливо и спокойно сказавший по-английски: «По крайней мере, не спешите и обдумайте все, ладно? Избавляться от трех трупов слишком хлопотно, даже здесь…»
И это, по словам Ламбиса, было все, что помнил Марк. Когда он очнулся, уже почти рассвело. Мысль о Колине придала ему силы: каким-то образом он смог выбраться из оврага на тропу. Там он некоторое время лежал, выбившись из сил и истекая кровью, прежде чем смог совладать с собой и осмотреться вокруг. Убитый исчез, не было никаких следов и Колина. Марк смутно припомнил, что убийцы, кажется, отправились в глубь острова, и он пополз по тропинке за ними. На протяжении этих трехсот ярдов он несколько раз терял сознание. Дважды дождь приводил его в чувство. А на третий раз его, распростертого на тропе, нашел Ламбис.
