Описывать дорогу бесполезно — все равно каждый из нас уверен, что именно ему пришлось поездить по самым жутким дорогам на свете. Ясно одно — хорошей эту дорогу никак не назовешь, вдобавок она была на целый фут уже, чем «ролле», и поднималась на восемь тысяч футов на расстоянии двадцати пяти миль (если считать по прямой). Надо отдать должное гаитянским инженерам, построившим ее, — они знали свое дело. К большому сожалению, у них просто не хватило денег, чтобы оборудовать свою отличную дорогу хотя бы примитивным покрытием. Во всяком случае, еще не совсем стемнело, когда мы въехали на задний двор ничего не подозревавшего крестьянина, усадьба которого, как оказалось, находилась очень далеко от каких бы то ни было дорог. Когда мы вернулись назад по своему следу, то и дело ухая вниз с громадных каменных глыб, обнаружилось, что наша дорога ушла круто влево и заросла высокой, по пояс, травой, в то время как избранный нами путь был относительно хорошо протоптан — по нему обычно гоняли ослов.
Пока мы объяснялись с крестьянином, извиняясь за вторжение, — объяснялся, собственно, Фред, бегло говоривший по-креольски, — Альма обратила внимание на то, что вдоль всей тропы тянется поток машинного масла. Она показала его мне, и мы превесело смеялись и шутили: «видно, местный пекарь развозит хлеб в грузовичке» и наперебой старались придумать еще что-нибудь поглупее. Фред, которому пришлось долго и нудно объясняться с местным землевладельцем, поинтересовался, что это нас так развеселило. Мы показали ему масло и увидели, как он свирепо нахмурился. Нам впервые пришлось вызвать его неудовольствие и увидеть, как он хмурится. Мы содрогнулись.
Оказалось, что в контейнере, который находится под брюхом «Роллса», пробита аккуратная круглая дырка. Боюсь, что мы с Альмой отнеслись к этому довольно легкомысленно — ведь мы ничего не смыслим в машинах; но, когда совсем стемнело, прошло три часа, а Фред все еще возился с кусочками жести от керосиновых бачков, с мылом и напильниками, мы начали понимать, в какую переделку угодили, и наше уважение к новому другу укрепилось и с тех пор неуклонно возрастало.
Наконец в десять часов мы расстались с задним двором крестьянина и к полуночи оказались на голой площади, окруженной накрепко запертыми домами. Посредине этой площади возвышался указатель с тремя досками. С одной стороны на каждой из них было написано: «Порт-о-Пренс», а с другой — «Фонз-Верретт». Стрелки показывали куда попало — в трех разных направлениях в сторону гор. Мы, судя по всему, находились в Фонз-Верретт. Умение читать указатели дорог требует длительной тренировки.
