Только два объяснения казались проповеднице логичными. Он или лгал, думая, что она не проявит интереса и не станет рыться в архивах, или же искренне верил в то, что он Шанти, потомок древнего рода. И где же была правда? Бесспорно, он не был глуп. Тихоня — да, но не глупец. Слишком много ума и мудрости светилось в его глубоких глазах. И нельзя было сказать, чтобы он заблуждался. Была в нем какая-то неистовость, аскетизм, но вряд ли он мог стать жертвой заблуждения. Нет, она была готова биться об заклад, что Ричард Шанти искренне считал себя настоящим сыном Элизабет и Реджиналда Шанти и даже не помышлял о том, что могло быть иначе.
Это кое-что проясняло. Но, если он не был из рода Шанти, не был их сыном, тогда кто он? И была ли его личность тем фактором, от которого зависело благополучие его детей?
Желудок снова скрутило от боли, и она едва не пробила себя кулаком, пытаясь прогнать боль. Внезапно она почувствовала тошноту. И до туалета было не добежать. Она встала на колени перед камином и извергла непереваренное содержимое своего желудка в медное ведро для дров. При виде рвотной массы на поленьях ей стало еще хуже. Она долго корчилась от рвоты, пытаясь выдавить из себя болезненный ком, но, как только из нее вышло все съеденное, намочив и окрасив запас дров, в желудке не осталось ничего, кроме острых колючек.
Ричард Шанти был забыт.
— Давай поиграем в темную комнату, — предложила Гема.
Они были одни в спальне. У матери был гость, и она просила ее не беспокоить. Но девочки были не в обиде; они никогда не уставали друг от друга.
— Нет, — сказала Гарша. — Это уже не интересно. Давай придумаем новую игру.
Они опустились на колени перед видавшим виды сундуком и подняли крышку.
Игрушки были сплошь старые и побитые, как и сам сундук. Они принадлежали детям, давно ушедшим в мир иной. Сундук был достаточно большим, чтобы вместить одну из близняшек, только нужно было все из него вытащить, но девочки росли быстро и в «темную комнату» теперь играли редко. А раньше одна залезала в сундук, другая садилась сверху на крышку, и начиналось соревнование, кто дольше просидит в темноте. Со временем сестры могли просиживать в жестком сундуке все дольше, так что в течение одной игры им иногда не удавалось поменяться местами. С годами игра стала не такой увлекательной, поскольку уже ничто не мешало приподнять плечом крышку и впустить луч света в темное замкнутое пространство.
Сундук был деревянный, ручной работы — возможно, его сколотил чей-то отец, исполненный благих намерений, но не обладающий должными навыками. Каждая доска была обтянута изнутри и снаружи слоем портьерной ткани. Поскольку содержимое сундука часто перекладывали, внутренняя обшивка не только потускнела, но и порвалась, обнажив простые сосновые доски, из которых были сделаны стенки и дно. В каких-то досках виднелись крохотные дырочки, служившие ходами для личинок древоточца. От старости материя обшивки стала шелковистой, и иногда девочки просто поглаживали ее, чтобы ощутить нежность прикосновения.
