Во–вторых, сцена в Гефсимании, которая, по моему мнению, ясно свидетельствует о том, что Иисус ожидает смерти. Здесь мы видим, как Иисус, объятый страхом, падает на землю и умоляет Бога пронести мимо него чашу страданий (Мк 14:33–36). Это не похоже на благочестивое повествование или на иллюстрацию к вероучению. И в самом деле, это совершенно не тот спокойный Иисус из главы 17 Евангелия от Иоанна, который мирно общается с Богом, молится и за своих учеников, и за тех, кто придет после них.
Сцена в Гефсимании особенно убедительна потому, что здесь слова и действия охваченного страхом Иисуса не похожи на его поучение, приведенное раньше, где он призывает учеников «взять свой крест» и последовать за ним (Мк 8:34). Учитывая это, трудно понять, почему первые христиане передавали друг другу повествование о молитве в Гефсиманском саду и как оно вошло в евангелия, если только не предположить, что оно основано на надежном и достоверном свидетельстве очевидцев. Ведь оно потенциально подрывало репутацию Иисуса.
В–третьих, если Иисус ожидал смерти, то логично предположить, что он в течение своей жизни пытался понять ее смысл. И мы находим соответствующие данные. Так называемые «установительные слова», встречающиеся во многих источниках (Мк 14:22–25, 1 Кор 11: 23–25, Дидахе 9:1–5), свидетельствуют о том, что Иисус знал о приближении смерти и стремился постичь ее смысл. Его высказывания содержат ссылки на некоторые важные библейские тексты (Исх 24:8, Иер 31:31, Зах 9:11). Пролитая им кровь, как это понимает Иисус, станет залогом завета и царства Божьего. У Луки добавлено слово «нового», там речь идет о «новом завете» (Лк 22:20), и можно здесь увидеть позднейшую христианскую редакцию, уточняющую смысл слов, но и в таком случае эти слова верно передают смысл слов Иисуса. Выражение «новый завет» несет отголоски древнего пророчества: «Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет» (Иер 31:31). И этот новый завет не будет заключен, пока не прольется кровь Сына Божьего, Мессии Израиля.
И сама идея, что смерть праведника несет благо другим людям и спасает их, отнюдь не чужда ни миру иудаизма, ни миру тогдашнего Средиземноморья в целом. Мы находим несколько свидетельств о вере в то, что смерть праведника несет благо людям или даже избавление народу Божьему (например, 1 Мак 6:44, 4 Мак 1:11; 17:21–22; 18:3–4, Зав.М. 9–10, Библ. Др. 18.5). Самые важные свидетельства такого рода принадлежат к традиции повествований о мучениях и смерти маккавейских мучеников, которые во II веке до н.э. решительно противостояли сирийскому тирану Антиоху IV
