И наконец, наш последний и, пожалуй, самый обоснованный повод задаваться вопросом «почему?», это то, что мы не можем жить в догадках. Этот компьютеризированный, «телевидеонизироваииый» век провозгласил, что никаких тайн больше нет, они просто недопустимы. Все в этом мире должно быть разобрано на части, отправлено на рентген, сфотографировано, идентифицировано и классифицировано. Когда мы задаем свой привычный вопрос, все, что нам нужно, — это получить простое, незатейливое объяснение случившемуся, чтобы не ломать себе голову над какими–то досадными загадками.
Поэтому неудивительно, что такой небывалой популярностью пользуется движение сторонников «евангелия процветания». Оно предлагает простой ответ на любой вопрос и легкое решение сложнейших задач. Мы освобождаемся от столь обременительной обязанности — мыслить самостоятельно. Мы приходим на все готовенькое. Люди требуют ответов, требуют гарантий, им нужен вождь, исполненный уверенности, который скажет: «Да, я все знаю, и я вам объясню!». Воля и власть Божий пойманы, как бабочка в сачок, теми, «кто знает что здесь к чему», и помещены в рамки нехитрой инструкции для пользователя: «Нажми, потяни — щелк — ответ получи!».
Но тайна остается. И, как сказал Габриэль Марсель, «Странно как–то получается, но, похоже, именно страдания способны привнести в нашу жизнь духовный смысл и именно потому, что таят в себе бездну непостижимого и неразгаданного».[30]
Но однажды, когда я мучительно боролся со своими переживаниями, меня вдруг посетила мысль: «А что если я задаю неверный вопрос?».
