Все ученики были из состоятельных семей, но вы бы никогда не догадались об этом по пище, которой нас кормили. Десерты были такой редкостью, что шоколадный батончик «Сникерс» считался необыкновенным лакомством, на которое можно было обменять все что угодно. Нам приходилось платить за один батончик две с половиной тысячи итальянских лир — то есть в два раза дороже, чем дома.
Однажды в мою каюту заглянул парень по имени Эрик.
— Как плохо, что нет ЛСД, — сказал он. — Я бы многое дал за маленькую пластиночку.
— К сожалению, у меня их нет, — ответил я, а когда он ушел, мой изобретательный на зло ум принялся за работу. ЛСД называют «пластинками», потому что этот наркотик распространяется маленькими прозрачными квадратиками размером два сантиметра. Я достал из бумажника пластиковый карман для фотографий и отрезал два крохотных квадратика. Пластинки выглядели точь–в–точь как ЛСД.
Когда я снова увидел Эрика, то сказал:
— Не поверишь, но я случайно нашел пару пластинок. Его глаза засверкали.
— Здорово! — ответил он с восторгом. — Продашь мне одну? Сколько она стоит?
— Ну, я прошу два батончика за одну пластинку.
— Идет, — произнес он. — Шоколадки в моем шкафчике.
— Подожди, Эрик. Не знаю, годятся ли еще эти пластинки. Я долго таскал их в бумажнике (что, надо сказать, было правдой).
— А, пойдет, — махнул он рукой. — Попробую.
Мы обменялись товаром, и, собираясь уходить, я предупредил Эрика:
— Да, кстати, тебе надо будет ее проглотить. Такие пластинки не тают во рту.
Ухмыльнувшись, я ушел к себе в комнату, сел на кровать, развернул первый батончик и откусил большой кусок. Я медленно разжевывал и смаковал шоколад.
— Мда, приятель! Пока ты обнаружишь, что жуешь мой бумажник, шоколада уже и след простынет, — хихикнул я.
Хотя я перехитрил Эрика, меня мучила совесть.
«Да ладно, — мысленно оправдывался я, — он поступил бы со мной точно так же, если бы додумался до этого».
Я весь напрягся, когда на следующее утро он появился в моей комнате, и подумал: «Ну все, я пропал».
Он закрыл за собой дверь, но сердитым не был. Напротив, Эрик улыбался.
— Ты представляешь, какая пластинка! — воскликнул он. — Сначала я ничего не почувствовал и просто уснул, а потом проснулся среди ночи, и, приятель, такой кайф! Всю ночь галлюцинации!
Он закатил глаза и оперся о дверь, а я широко открыл рот от удивления.
— Эх, да знал бы ты… — пробормотал я. Впоследствии, когда я увидел в Библии слова «по мере веры, какую Бог уделил каждому», то сразу вспомнил Эрика. Несомненно, он верил в этот кусочек пластика!
