— Да знаешь ли ты, где течет тот родник, что Згавахе понадобился?
Ингерд отрицательно покачал головой.
— То-то же. А течет он аккурат по Зачарованному Лесу, куда людям дорога заказана. Каково? — Ян закусил губу.
Ингерду не доводилось встречаться с ведунами, но даже далеко к северу долетели слухи об их смертоносной силе.
— Водички ей захотелось испить… Старая ведьма! Я не смерти боюсь, Волк, а того, что пойду туда, ползком поползу, зубами землю грызть буду, но поползу, тогда как хочется мне в небо взмыть — и прочь отсюда…
Промолчал Ингерд, понял, что попали они в сеть, которую не разорвать руками, не разрезать железом. И ненавидел его Ян за это молчание, которого он, Ян, разгадать не мог.
И пошли они по чащобе в ту сторону, куда указала им старая Зга. Про хорька даже не вспомнили, какой хорек, когда собственных ног не видать! Молча шли, каждый про свое думал, шли до самого до светла, а как светло стало, глянули один на другого и с перепугу чуть в разные стороны не кинулись: оба-то черные были, все сажей перемазанные, мать родная не узнает. И сначала Ян, а за ним Ингерд давай смеяться до упаду, до ломоты в боках, слезы по грязным щекам размазывают. И вдруг Ян поперхнулся, дернулся, побелел весь, так что под слоем копоти заметно стало, а сам за спину Ингерда пальцем тычет, слова вымолвить не может. Мигом обернулся Ингерд, за клинок схватился, да тут же забыл, зачем.
Стоит перед ними не то человек, не то вечувар, на посох опирается, не шелохнется. Сам высокий, в одеянии длинном, на поясе ремнем широким схваченным, на ремне том — мешочки полотняные да пучки трав висят, а по плечам да ниже пояса — волосы длинные, как вороново крыло черные, солнце утреннее искрами в них вспыхивает, а лица не видно — платком, как у кхигда закрыто, только глаза светятся. И в другой миг понял Ингерд, что никакой это не вечувар, а тот, кто ведает — ведун, обитатель этого древнего леса.
Ничего не сказал им ведун, повернулся и пошел своей дорогой, деревья перед ним расступились, — и будто не было его вовсе.
Тут Ян опомнился и давай быстрее с себя одежду скидывать, торопится, в рукавах путается и Ингерду говорит:
— Не стой истуканом, надо одеждой поменяться.
Слыхал Ингерд про такую примету: коли один встретишь на пути ведуна — выверни свою одежду наизнанку и опять надень, а если вдвоем — одеждой поменяйся, не то худое случится.
— Ух, — облегченно вздохнул Ян, когда натянул второй сапог Ингерда. — Вроде обошлось.
